Так по крупицам я узнал достаточно ценную для меня информацию о месте расположения банды, ее составе и нравах, царящих в ней.
Доев оставшийся пирожок, я решил направиться к полицейскому исправнику. Но не хотелось идти к нему в участок, это могло вызвать подозрения. Надо было где-то перехватить его в не очень людном месте. Как раз наступало обеденное время. И наверняка он как служивый человек придерживается четкого расписания приема пищи. Надо воспользоваться этой ситуацией. И я, покончив со своим перекусом, стал потихоньку дрейфовать в центр города.
Пройдя по центральной улице, я миновал гостиницу «Бристоль» и вышел на Малую Харьковскую улицу к двухэтажному зданию Азово-Коммерческого банка. Здесь Свицын должен был получать свой кредит. Осмотрев здание со всех сторон и изучив подходы к нему, я чуть наискосок заметил вывеску полицейского участка. Обеденное время уже заканчивалось, и у меня было два варианта: или исправник не выходил на обед и находится в участке , или он вот-вот должен вернуться с обеда. И в том и в другом случае мне были нужны терпение и выдержка.
У меня в этом плане в свое время были серьезные тренировки. Ставили нас в муравейник голыми ногами с полным стаканом воды на голове. И ты должен был там простоять минимум час, не разлив ни капли, и запомнить наизусть какой-нибудь текст, который в письменном виде размещался перед тобой или определенные предметы и дать им потом соответствующую характеристику. Это было ужасно, так как муравьи полчищами ползали по твоему телу, забираясь во все мыслимые и немыслимые места, непрерывно кусая, взбираясь на твое лицо и норовя попасть в глаза, рот, уши. А ты должен стоять смирно, не шелохнувшись, ибо если ты только начинал двигаться, то вода расплескивалась и все начиналось сначала. Только научившись абстрагироваться от действительности, как бы подниматься над собой, превратив себя в бесчувственное тело, можно было выдержать это испытание. И как ни странно, когда ты научился впадать в такое состояние, муравьи, как бы чувствуя перемену переставали жалить тебя и мирно ползали по всему телу. Такие тренировки проводились не только с муравьями, но и с другими всякими насекомыми и животными, которые в конечном итоге подчинялись тебе.
Но как показала жизнь, самое трудное − это приручить эмансипированную женщину. Тут все наработки оказывались бессильными, и в дело вступал индивидуальный опыт.
Я решил подождать исправника в расположенном поблизости с банком скверике. Купив газету у мальчишки-разносчика, я уютно пристроился на скамейке и стал читать бахмутские новости, периодически поглядывая в сторону полицейского участка. Минут через тридцать на противоположной от меня улице нарисовался белый мундир полицейского исправника. Был он достаточно упитанным, невысокого роста и шел вперевалку, держа руку на эфесе шашки, которая болталась сбоку. Дойдя примерно до уровня банка, он неожиданно, словно вспомнив что-то, резко развернулся и направился в здание.
Я понял, что как раз наступил мой момент. Быстро вскочив со скамейки, я словно куда-то спеша, бросился ему навстречу. В это время он замедлил ход, приостановился и, сняв свою форменную фуражку, начал платком вытирать вспотевший от быстрой ходьбы внутренний ободок. Я, проходя мимо него, словно споткнувшись, выбил его фуражку из рук, которая покатилась в сторону. От неожиданности он оторопел. Не давая ему опомниться, я подхватил фуражку и с тысячами извинений протянул ему ее. Он закрыл рот, видимо придя в себя от неожиданности, взял фуражку и, отряхивая ее, с укоризной произнес:
– Надо бы поосторожнее, молодой человек, а то ведь так ненароком и зашибить можно.
– Простите, господин исправник, замечтался, − и тут я снова привел его в состояние прострации, произнеся пароль доступа.
Дело в том, что по роду службы, связаной с обеспечением безопасности царской семьи, мы периодически имели дело с жандармерией. И она давала нам коды доступа к различным должностным лицам и тайным агентам. Они были разными в зависимости от уровня посвящения. У меня он был высший, и поэтому пароли, которыми я обладал, нацеливали партнеров на беспрекословное подчинение и неукоснительное выполнение моих распоряжений.
Услышав пароль, исправник сначала не понял, о чем идет речь. Очевидно, в его голове прозвучало что-то знакомое, но редко используемое в жизни значение. И он сразу не определил, что это за сочетание слов. Но по мере узнавания этих значений выражение лица его менялось от удивления до понимания значительности событий, которые с ним будут происходить сейчас. Он еще раз машинально протер фуражку и, решительным жестом водрузив ее на голову, спросил:
– Чем могу служить?
– У вас, господин исправник, нет случайно сведений о банде атамана Маруськи и о ней самой?
Лицо его приняло выражение преданного служаки.
– Кое-какие данные есть. Вам как − в письменном виде или на словах?
– Давайте договормся так, господин исправник. Вы, пожалуйста, подготовьте мне это в письменном виде, заверните в газету и через полчаса пусть ваш человек в гражданской одежде оставит эту газету вон на той скамейке, − и я показал на нее рукой, − ну а дальше мои проблемы.
– Слушаюсь, − сказал исправник, и на этом мы расстались.
Со стороны, если кто и заинтересовался этой встречей, казалось, что исправник отчитывает молодого инженера, который ненароком налетел на него на улице. А тот смущенно оправдывается и извиняется перед ним.
Я пошел дальше вниз по улице, а исправник, воровато оглянувшись, засеменил в банк.
Погуляв оговоренное время и посетив несколько встреченных по пути лавок, я приобрел в скобяной небольшой нож, который можно было спрятать в моей одежде, и кусок крепкой бечевки. На обратном пути, проследив за собой и не обнаружив ничего подозрительного, я стал потихоньку подбираться к скамейке. Она была пуста. Однако минут через пять с противоположной стороны улицы показался ничем не примечательный мужчина в скромном костюме, который, подойдя к скамье, огляделся по стронам, сел на нее, вытащил из кармана газету и, быстро просмотрев ее, свернул и оставил на лавочке. Посидев еще минут пять, он поднялся, и не оглядываясь, отправился в ту сторону, откуда пришел.
Выждав минут десять и убедившись в отсутствии какой-либо опасности, я вышел из лавки, из которой наблюдал за обстановкой, подошел к скамейке и забрал лежащую на ней газету. Между газетных разворотов лежали две страницы конторской бумаги, исписанные мелким каллиграфическим письмом.
Пересев в совершенно другую сторону, я продолжил наблюдение за банком, одновременно изучая полученную мною информацию. Она была достаточно обширной. Очевидно, исправник не терял время даром, особенно после того, как банда подожгла его дом.
В досье отмечалось, что атаманша была из семейства потомственных циркачей, гастролировавших по всей стране. По профессии – воздушный гимнаст, так что высоты не боится. Хорошая наездница. Импульсивная, экзальтированная особа со взрывным характером, который достался ей в наследство от отца. Неравнодушна к мужчинам. Властолюбива, любит лесть. Бывает жестока не только к захваченным пленникам, но и к своим подчиненным. Под лозунгом свободы и братства сформировала небольшую банду, костяк которой составили ее коллеги по профессии и к которым позднее примкнули разного рода проходимцы. Главная цель − обогащение. Совершают налеты на села, банки, похищают людей и требуют за них деньги якобы на мировую революцию. Особого учета людей в банде нет. Народ приходит, повоюет и уходит к другим атаманам, с которыми она периодически поддерживает связь, совершая совместные налеты на крупные железнодорожные станции и другие представляющие интерес объекты.
Такое положение дел меня вполне устраивало. Моим людям можно было без особых сложностей просочиться в банду, а там по плану мы должны были объединить наши усилия по организации спасательной операции.
Пока я размышлял и взвешивал все за и против, продолжая наблюдать за банком, я увидел, как к нему подъехал фаэтон со Свицыным и моими ребятами. Они остались на месте, а Свицын зашел в банк. Одновременно с этим я зафиксировал, как на соседней улице остановилась какая то телега и два субъекта неопределенной внешности, словно нехотя, принялись лузгать семечки, зыркая вокруг и в сторону банка. Была в их поведении какая то небрежность, в том числе и в одежде, которая говорила о том , что они явно не относятся к числу добропорядочных граждан. Вполне возможно, у них на телеге под сеном могли лежать и обрезы. Значит, сделал я вывод, информация дошла до адресата. Мои усилия не пропали даром, теперь надо было очень осторожно приступать ко второй, самой сложной части нашего плана.