Он закрыл глаза, вспоминая, что делать. Вспоминай... Вспоминай!
Перед мысленным взором возникли страницы манускрипта — и вскоре на ладони заплясал крошечный вихрь из мелких сияющих молоточков.
Ривин собрал всю волю в кулак, напряжённо перемещая Дробитель в пространстве. Делать это в воде оказалось сложнее, чем на суше.
Юный маг ощутил, как кружится голова. Рубашка вымокла от пота, а во рту, наоборот, пересохло.
Но он не отвлекался на свои ощущения. Он пристально следил за братом.
Лук-кас дразнил морского тигра, отвлекая тварь. И ждал, пока на лезвии появится магический след. Стоило ножу в его руке засветиться, как марин ловко оседлал хищника и всадил лезвие ему в голову.
Обычный нож ни за что не пробил бы прочный череп морского тигра, но нож, усиленный заклинанием, легко прошёл сквозь кость и вонзился в мозг.
Тигр судорожно задёргался, и Лук-кас оттолкнулся от полосатого тела. Надо уплывать поскорее: на запах крови мигом сплывутся акулы.
Лук-кас радостно поплыл к брату, жестами показывая, что он молодец. Ривин улыбнулся в ответ. И в этот момент тигр, выгнувшись, хлестнул шипастым хвостом, угодив в спину марина.
И без того огромные глаза Лук-каса распахнулись, наполнившись ужасом. А за его спиной начало распускаться кровавое облако.
Тигр дёрнулся ещё раз и ушёл вправо и вниз. Хищник и не думал нападать, его покалеченный мозг заставлял тело дёргаться совершенно хаотически.
Ривин, опомнившись, кинулся к скованному ядом брату, схватил за руки и потащил вверх и вперёд, к берегу. Там можно будет полечить его.
Скорее! Скорее!
Он плыл как в последний раз, проклиная своё увечное тело, неспособное нестись быстрее.
Будь что будет. Пусть отец потом убьёт его, но сейчас он должен вытащить Лук-каса, должен спасти брата.
Водная толща не торопилась выпускать тех, кто оказался в её глубине.
Ривин устал. Ему казалось, что он больше не сможет поднять руку для нового гребка. Но он плыл. И плыл.
Будь Ривин один, он бы давно перестал бороться. Опустился бы на дно — и всё. Потому что нельзя настолько уставать. Нельзя барахтаться, когда нечем дышать, когда раскалывается голова, когда мышцы горят огнём и ноют, будто в каждой из них — разрыв, а рот наполнен привкусом крови. Так не борются, так — умирают.
Но он тащил Лук-каса. И стиснув зубы, плыл и плыл.
Ему казалось, что прошли часы прежде, чем сначала его рука, а затем голова пробили поверхность воды. Солнце ослепило его, и Ривин зажмурился, но поднял голову Лук-кас над водой. Дыши! Ну же, дыши!
Но брат не дышал. Обмякший, тяжёлый, неподвижный, он казался мертвецом.
Нет. Нет.
Внутренний голос шептал: а вот если б вы сразу поплыли с Рогом наверх, к отцу, ничего бы не случилось. Лук-кас был бы жив и здоров. Поигрался в самостоятельность? Чего ты добился, капризный мальчишка?!
Ривин перевернул брата на спину и потащил к берегу, держа за локоть, чтобы не притопить ненароком.
Быстрее! Сколько у тебя времени? Сколько минут, чтобы спасти брата? Пять? Десять?
...или уже поздно?..
Нет!
Быстрее!
Наконец под ногами оказалась отмель. Ривин пытался бежать, но тело брата оказалось неподъёмно тяжёлым — и он упал. Куда тебе тащить брата? Тебе бы себя тащить на твоих коротких, кривых ногах! Уродец! Жалкий уродец.
Он беззвучно заплакал и с трудом встал. Потащил Лук-каса дальше от воды. Оступился. Упал лицом в воду.
Вставай. Хотел самостоятельности — получай. Вставай!
Дрожа всем телом, Ривин заставил себя встать. Снова потащил Лук-каса.
Когда вода под ногами сменилась мокрым песком, он упал на колени рядом с братом. Схватил его за рубашку и начал переворачивать ранами вверх. Лук-кас был невозможно тяжёлым.
“Ну же, братец, повернись. Помоги мне. Давай...”
Ривин то ли говорил, то ли думал. То ли соображал, что происходит, то ли нет.
Наконец он увидел спину брата. Шипы тигра оставили три глубокие раны. Сколько яда успело впитаться в его кровь. И сколько крови Лук-кас потерял...
Ривин пытался сосредоточиться, вызвать в ладонях целебное тепло. Но руки тряслись, а из-за ветра и солёных брызг было так холодно, что стыли мысли в голове и плыло сознание.
Давай, Ривин! Давай! Слабак! Ничтожество! Что ты можешь?! Чего ты стоишь, если не можешь спасти брата?!
Живи, Лук-кас! Прошу! Живи...
Тепло. Ладони потеплели. Ривин опустил руки на спину брата, надеясь, что тепло в них действительно есть, а не мерещится ему.
Море шумело. Кричали белые птицы над волнами. Ривин пытался оживить брата.
— Давай, Лук-кас, — хрипло шептал он, не замечая, что мысли стали словами. — Пожалуйста. Живи. Ты сильный. Ты самый лучший. Давай.