Не мешкаясь, все сели обратно, мотор завелся, и Мекс увозил нас подальше от смертельного смерча. Друзья сзади смотрели на смерч, а Мекс гнал изо всех сил, я держала его за руку. Мы выехали из очага, смерч словно остановился на месте, как то повернул что ли.
В небе мы увидели около 50 вертолетов с какими-то штуками, из них что-то выливалось, как распылялось на воздух. Наверное, специальное вещество, которое гасит химию, что в воздухе. На дороге стояла машина служб спасения, Мекс остановился, мы вышли к ним. Они были удивлены, что мы выжили, так как планировалась зачистка города вследствие психического воздействия хим. вещества. Все сходили с ума, поэтому покидали машины, и они все были без костюмов. Мы рассказали им, что были почти сутки в доме, возможно, поэтому нас не поразил психотропный яд. И с самого начала наши лица были в мокрых тряпках. Мекс спас нас с самого начала, еще там, в хим. станции. Если бы не он, мы надышались бы, и возможно тоже сошли бы с ума. Я подошла к Мексу, и крепко обняв его, поцеловала:
– Это за то, что спас нас и вывез оттуда. Ты мой герой, и моя любовь. Я люблю тебя, Мекс.
– Моя малышка, я же обещал, что вывезу всех. Сказал, значит сделал. Я тоже люблю тебя, моя девочка.
– Эй, ребят, потом будете целоваться, а сейчас быстрый тест на яд, и в вертолет, вас доставят в другой город. Все, что было здесь с вами конфендициально, подпишите о неразглашении информации, – спасатели всунули нам бумаги, которые мы все подписали. И взяли у нас кровь и мазки на хим. вещество. Все было отрицательным. Вертолет уже ждал нас, один из тех, что распылял противоядие на облака. Разместившись в вертолете, мы держались за руки, были рады, что спаслись. А я бесконечно целовала Мекса, как и он меня. Друзья смотрели на нас:
– Ну, ребята, е мое, ну не тут же.
– Тут, тут, не могу без ее губ, простите ребят, – Мекс ответил им, и продолжал целовать меня.
Прилетев в другой город, приземлились возле центра медицины катастроф, нас отвели в специальное помещение для обработки. Затем сделали еще анализы, чтобы еще раз убедиться, что мы не заразные и не пораженные хим. ядом. Мы были чисты. На нас надели одежды белые, как будто мы врачи в их медицинских костюмах. И разместили нас шестерых в большой комнате для наблюдений. Мекс лег ко мне на кровать.
– А нас не поругают, что мы вдвоем на одной кровати? Вдруг они смотрят через камеры за нами. Хотя точно, вон камеры, – я сказала Мексу, увидев камеры. Он подошел к камерам, и громко сказал, глядя в них:
– А мне по хрен на вас, смотрите на то, как я люблю ее. Как я хочу всю ее. И как я не мыслю своей жизни без нее, моей Килании. Да, черт возьми, моя девочка, я люблю тебя. Я весь твой, а ты вся моя.
Я засмеялась, щеки мои покраснели, но мне было настолько приятно, что я не выдержала, и со всех ног неслась к нему, в его объятия. Мекс схватил меня за ягодицы, слились в страстном поцелуе. Ребята аплодировали его речи, и свистели нам:
– Крутяк, Мекс, круто задвинул им. Да, крутяк!
Все уснули. А я и Мекс снова сходили с ума от безумной страсти, где только могли. И на кровати в этой палате, пока все спали. И в туалете, на подоконнике, везде, где могли. Вот что сделала с нами любовь и страсть, этот огонь спалил все вокруг. Нет ни минуты, чтобы я прекратила хотеть наслаждаться им. Он нечто большее, чем кайф. Мекс остановился в своих необузданных и страстных движениях, посмотрел на меня:
– Я хочу, чтобы мы жили вместе. Я не могу без тебя ни секунды, моя малышка, моя детка. Будешь жить со мной, моя Кила.
– Да, я согласна. Конечно да, мой Мекс.
Он улыбнулся, и мы продолжили сгорать в огне невероятной страсти. Вот что значит любовь, даже катастрофа не смогла остановить ее. Какая бы беда, смерч, или яд, не гнались за любовью, все равно она все победит. Любите так, чтобы ни одна катастрофа, ни в жизни, ни в природе, ни в станциях, не смогла лишить вас счастья быть любимыми. Все можно победить, когда есть любовь.