Таким был первый укол ревности.
В прекрасном настроении Леонардо и Сона шли по проезжей части.
— Осторожно, не наступи на навоз, — Леонардо поднял спутницу и опустил на тротуар.
— У вас много лошадей в городе? — спросил тихо.
— У нас нет лошадей, — также тихо ответила Сона.
— Вы ходите пешком или ты живешь в деревне?
Сона опасливо посмотрела по сторонам — нет ли рядом посторонних, и тихо произнесла:
— Живу в большом городе, у нас кругом машины.
— Какие они?
— Разные: есть большие и не очень, для перевозки людей и грузов.
— По морям плавают?
— Ходят огромные корабли — многоэтажные.
— По воздуху летают?
— Большие воздушные судна, — почти прошептала Сона и опять оглянулась, нет ли кого-нибудь поблизости, — вмещают больше двухсот человек на борту.
— Воздушные судна не падают?
— Увы, иногда случаются крушения, — грустно произнесла Сона, — но ведь и на улице на голову может упасть кирпич.
Леонардо повел путешественницу по центру Флоренции. Они вышли на Соборную площадь, прошли мимо лавок торговцев. Сона с интересом рассматривала дворцы богачей и храмы, стараясь ненавязчиво рассмотреть одеяния прохожих. Одежда богатых горожан отличалась пышностью — просторная, многослойная, яркая, чаще из бархата. Бедный люд одевался скромнее — материи одеяний были блеклые, грубо тканные.
Затем парочка поднялась вверх по улице, которая вывела их из города к возвышенности. На вершине холма они сели под деревом на траву, любуясь городом.
— У тебя по-детски наивный, чистый взгляд. Ты такая миниатюрная, что кажешься ребенком, сколько тебе лет?
— Двадцать два года, — Сона робко улыбалась.
— Расскажи о себе, о семье, о родителях.
— У меня нет никого, я знала только маму, она умерла два года назад.
— Ты не знаешь кто твой отец?
Сона опустила голову и тихо начала свой рассказ:
— Честно признаюсь, однажды в мое сердце закралось подозрение и оно в нем осталось. Мне мама в детстве говорила, что мой отец погиб, но перед смертью просила прощение, а за что так и не успела рассказать. Может быть, родила меня будучи незамужем. У нас всегда порицались внебрачные связи. Возможно, боясь осуждений, даже поменяла место жительства. Мама ничего не рассказывала о родственниках и сердилась, если я спрашивала о них.
— Я тебя понимаю, порой бываешь сиротой при живых родителях. На кого ты похожа?
— Мама говорила, что я похожа на отца и буду счастливой. «Если девочка похожа на отца, то будет счастлива, а мальчику лучше быть похожим на мать», — она так говорила. Мне показалось, что ты и сер Пьеро похожи.
— Он мой отец.
— Он говорил, как строгий и заботливый родитель.
Каждый задумался о чем-то своем.
— Спой что-нибудь, — попросил Леонардо.
Сона, смущаясь, робко запела тихую, грустную песню о Киликии. Леонардо нежно обнял ее, сжал руку и шепнул тихо:
— Спасибо, пой, у тебя красивый голос.
Почувствовав поддержку, Сона стала смелее, грудной голос зазвучал уверенней.
В тот миг они понимали друг друга, он прислонил ее к груди.
— Что-то похожее мне пела Катерина, моя мать, — признался Леонардо, когда Сона закончила петь. — Спасибо тебе, чувствую себя изумительно, словно побывал у нее в гостях.
Им было хорошо вдвоем, Сона осознавала, что ее присутствие приятно Леонардо — ощущение как после приятной музыки, которая умолкла, но еще звучит в воздухе.
Леонардо держал девушку в объятьях, взял ее ладонь в руку.
— Действительно, лак на твоих ногтях необычный, — с интересом разглядывал кисть гостьи. — Такими тонкими длинными пальцами хорошо играть на лире или лютне.
— Мне очень жаль, но я не училась музыке.
— Ты говорила, что мечтала встретиться со мной. Почему хотела увидеть меня? Чем я тебе интересен?
— Как-то давно я видела, как одна девочка, умеющая одновременно писать обеими руками, выводила буквы в зеркальном отображении. Она говорила, что может расшифровать твои записи. Она читает очень мелкие символы, ей не нужна лупа. Всюду пишут, что ты зашифровывал записи на непонятном языке. Я сильно удивилась — до чего твои знаки похожи на наши армянские буквы. Почему сходства еще никто не заметил?
— Не все секреты можно раскрывать, сначала надо убедиться, что их будут правильно использовать — только во благо.
— Ты прав, — вздохнула Сона, — много хороших изобретений используют для уничтожения людей.
— В тебе нет притворства и этим мне нравишься. Хотя ты застенчива, но искренна. Приходи завтра.
— Если буду приходить каждый день, то рискую скоро тебе надоесть, — Сона кокетливо рассмеялась.
— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сейчас, — серьезным тоном произнес Леонардо.
— Кто бы говорил! О тебе многие писали, что ты, не доведя до конца одно дело, бросаешься к другому.
— Я хочу создавать совершенства!
— Всё, что ты создаешь, гениально!
— Ты преувеличиваешь, хотя, не скрою, мне приятно слышать такие слова.
— Ты сам знаешь, что говорю правду, просто в твоей стране в данный момент тебя не ценят.
Леонардо поразмыслил с минуту.
— Может, просто завидуют, — добавила Сона немного погодя.
— Чему завидуют?
— Таланту, конечно же.
— Вы, там в будущем, знаете о моих творениях?
— Даже не очень образованные люди знают, что Леонардо великий художник, а грамотные — считают тебя изобретателем и учёным. Твои картины восхищают, радуют глаз, о них спорят. Чтобы увидеть Мону Лизу и ‘Тайную вечерю’, люди стоят в очереди.
— Что еще говорят обо мне?
— Много экспериментируешь с красками в поисках лучшего качества, но получается хуже.
— Сможешь принести краски из будущего?
— Я пока не уверена, что смогу еще раз попасть в твою комнату. Все получилось случайно, не знаю как, но попробую выполнить просьбу.
— Если говоришь правду, значит ты обладаешь необыкновенной способностью перемещаться во времени и пространстве. Как давно пользуешься этим?
— Во времени переместилась впервые, а в пространстве — во второй раз. Несколько месяцев назад ночью я оказалась в Париже, на набережной, но подумала, что приснился сон.
— Сможешь прийти на холм?
— Стесняешься друзей?
— О ком ты говоришь?
— Лучше попробую снова появиться в твоей комнате, вдруг мне больше не удастся путешествовать усилием мысли.
— Если окажешься на холме, найдешь мой дом?
— Отсюда далеко идти. Не знаю, найду ли улицу, — неуверенно произнесла Сона. — В своем городе я не испытываю затруднений в ориентации на местности, но здесь другая эпоха, город, люди, язык. Что-то не хочется приключений в незнакомой среде. Разве я осмелюсь в одной рубашке шагать по городу? Такого длинного платья, как это сиреневое, у меня нет.
— Тогда побудь со мной еще немного, не спеши с возвращением, — Леонардо встал и подал ей руку. — Пошли ко мне, пора обедать. Я голоден.
Глава 6. Перемены в жизни
Где-то снаружи надрывалась автомобильная сигнализация. Сона проснулась, сладко потянулась и открыла глаза. Рассмотрела геометрический рисунок на шторах.
«Симпатичным занавесям с лимонно-салатовым узором лет семь — не меньше. Вова жил один, возможно, их повесила его мама, — она встала с постели, надела халат, подошла к окну и раздвинула шторы, впустив в комнату солнечный свет.
— Похоже, Вова покрасил раму в прошлом году, у нее более ухоженный вид».
Четверг начался для нее как-то обыденно — Сона даже не удивилась тому, что проснулась на чужой кровати, в чужой комнате. Квартира с мебелью и расположением становилась для нее привычной. Только вещи в гардеробе смущали, там было много мужских костюмов и брюк. Та одежда, что дала Сильва, помещалась на одной вешалке.
После душа Сона устроила себе пир из фруктов — съела персики, виноград и сливы, запила все кефиром.