Мужчина принялся возиться с моими джинсами, и я помогла ему, стянув их. Или, по крайней мере, попыталась. В отличие от Люка, на мне была обувь, поэтому джинсы с меня не слетели. Вместо этого они зацепились за ботинки, и вместо того, чтобы изящно лечь на кровать, я споткнулась, вскрикнула и неловко упала на нее.
Люк захихикал, встал на колени у кровати, чтобы снять с меня обувь и джинсы, пока я выдергивала ленту из волос, умудрившись при этом вырвать клок прядей.
Его глаза блуждали по мне, словно он не мог насмотреться.
— Я, наверное, уже влюбился в тебя, — сказал он. — И ничего не прошу. Просто подумал, что ты должна знать.
Я моргнула, приподнявшись на локтях.
— Но ведь прошло всего несколько дней.
— Ага, — он пожал плечами, улыбнувшись одной стороной рта. — Еще слишком рано признавать, что ты мне так сильно нравишься, но не могу молчать.
— Мне кажется, я тоже в тебя влюбляюсь, — эти слова удивили меня. Не ожидала, что скажу их, но когда они прозвучали, то показались правильными. Смеясь, поскольку от этих слов становилось хорошо, я решила повторить их еще раз. — Мне кажется, я нахожусь в серьезной опасности влюбиться в тебя, Люк. Странно, но это правда.
— Странно, но прекрасно, — мягко сказал он, и я не была уверена, говорит ли о любви мужчина или обо мне.
В любом случае, я бы согласилась.
Сначала мы занимались любовью нежно, медленно и почти благоговейно. Затем наступила острая необходимость, задыхания и криков. Возможно, даже были какие-то библейские восклицания и один-два коротких выдоха.
От Люка, конечно. Но не от меня.
После этого я лежала, задыхаясь, на груди Пенна. Одновременно ошеломленная и переполненная счастьем, едва ли мое тело могло вместить все это.
Люк поцеловал меня в волосы.
— Ты ведь больше не уедешь до Нового года? — он провел одной рукой по моей спине. — Скажи мне, что ты никуда не уедешь до этого.
— Хм… — я задумчиво поцеловала его грудь и попыталась подавить тайную улыбку. — Ну, это зависит от обстоятельств.
— От чего?
— От того, как долго ты хочешь, чтобы я оставалась.
— Навсегда, — его ответ прозвучал так быстро, что показался легкомысленным.
Я рассмеялась.
— Навсегда? Ты же не серьезно.
— О да, серьезно. Но я реалист и знаю, что ты не можешь остаться. Когда будет следующее мероприятие?
— Вообще-то я так загружена работой над лицензированием франшизы, что мой бизнес-менеджер сказал, что следует нанять менеджера, который возьмет на себя мою постоянную работу в Лас-Вегасе. Это освободит мое время для обучения новичков. А это значит, что теоретически Сан-Данте может стать моей производственной базой. Имею в виду, если ты захочешь, чтобы я осталась, — внезапно появилось чувство стеснения. — Не то чтобы я собиралась переезжать или что-то в этом роде, так что можешь не беспокоиться…
Он поднял голову, его глаза блестели.
— Переезжай ко мне.
Мое сердце подпрыгнуло.
— Правда?
— Ты шутишь? — его ухмылка была шире, чем я когда-либо видела. — Переезжай и веди свой бизнес отсюда. Если это означает, что я буду видеть тебя голой каждый день и каждую ночь, это будет лучшим подарком на Рождество.
— Ну… — я попыталась изобразить сомнение. — Каждый день? И каждую ночь? Не слишком ли ты безрассуден?
— Безрассудство — это хорошо, — сказал он, приподнимая мой подбородок, чтобы поцеловать меня. — Безрассудство — моя новая любимая вещь.
— Представь себе, — пробормотала я. — Это может стать нашей новой обыденностью.
— Когда ты рядом, ничто не будет обычным. Даже я.
— Ты никогда не был… — начала говорить.
Но была слишком занята неожиданно страстными поцелуями, чтобы закончить слова, а его руки двигались по моему телу, пробуждая все наилучшим образом. Когда Люк перевернулся на спину, в моей голове не было места ни для чего, кроме того, что он делал со мной.
Ну и ладно. У нас будет достаточно времени, чтобы продолжить наш разговор позже. Гораздо, гораздо позже.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Уиллоу
Новогодняя ночь
Я отпустила последний шар и смотрела, как он взлетает к потолку, отталкивая другие шары, пока не поднялся еще выше.
— Уиллоу? — раздался мамин голос из прихожей. — Где ты?
Как раз вовремя. Я не оставила незакрытым ни одного квадратного дюйма потолка в ее гостиной, и там больше не было места для шаров.
— Здесь, — сказала я.
Мама появилась в дверном проеме и остановилась, глядя вверх расширенными глазами.
— Боже мой, — вздохнула она. — Что ты сделала?