— Нет, правда… Худший вариант закуски в данном случае и вообразить трудно: лимонная кислота, воздействуя на рецепторы нашего языка, способна перебить оригинальный вкус самого благородного напитка… Может, вам кофе или сигару, сэр?
— Сэнкью… Аристократические замашки откровенно претят моей рабоче-крестьянской натуре.
— О! Видишь! Моей тоже.
— Поэтому давайте, что есть.
— Слушаюсь, товарищ… Какое у тебя звание?
— Красноармеец. А ежели по новому уставу, то, стало быть, рядовой, — не моргнув глазом, соврал чекист.
(Впрочем, он и сам еще точно не знал, до каких высот дослужился в органах. Пока.)
— Да… Не маршал, конечно. — Яковлев оперативно "нырнул" во внутренний карман пиджака и спустя мгновение выложил на стол большущую плитку шоколада. Аккуратно развернул яркую, разноцветную обвертку и сразу разломал ее внутреннее содержимое пополам. — Держи… Хотя, согласно этикету, столь благородные напитки лучше совсем не заедать и не запивать, дабы максимально насладиться вкусом и нежнейшим ароматом…
— Целиком и полностью разделяю ваше компетентное мнение, — опять согласился Ярослав.
— А теперь обсудим продолжение, точнее, предстоящий ход намечающегося банкета, ибо, по логике, мы его вроде как еще не начали, — заявил Николай Никифорович.
— Давайте, — вновь не стал спорить Плечов.
— Спешу сделать искреннее признание: у меня просто сквернейший, препаскуднейший, особо вредный характер. Сотканный из ненужных принципов и всяких доисторических предрассудков.
— Например?
— Пункт первый, который я, по сути, перенял от нашего великого учителя: не пить что попало и не пить с кем попало!
— Всецело разделяю, — кивнул Ярослав.
— Пункт второй: употреблять не чаще одного раза в день. Но по края. И все, аллес, как говорят фрицы!
— Не против… Значит, по единой и разбежались?
— Абсолютно верно.
— Так чего же мы ждем?
— Да погодь ты… Не лезь вперед батьки в пекло…
— Пардон.
— Из посуды у меня — одни граненые стаканы. Из какой-то эксперементальной партии, которая еще не пошла в массовое производство. Мне один стеклодув по блату пару штук подарил.
— А вы еще что-то про этикет несли. Для столь благородных целей рекомендуется использовать исключительно широкие фужеры на изящной тонкой ножке!
— Возможно. Но я не о том… сейчас. Осилишь? Сдюжишь? Справишься? — озабоченно спросил Николай Никифорович.
— Легко!
Заученным движением руки потянув за острый, из тонкой жести, язычок, которым мог легко поранить руку любой, даже более опытный потребитель, директор библиотеки сорвал с горлышка пробку и на всякий случай отправил ее в карман (конспирацию никто не отменял! Ленин с портрета все видит), после чего так же ловко выковырял перочинным ножом глубоко посаженную "затычку" из какого-то нового синтетического материла (то ли пластика, то ли полиэтилена — шут его знает, до чего могли додуматься советские химики?) и словно фокусник, не "прицеливаясь" наполнил оба стакана точно по ободок. Кабинет мгновенно заполнился специфическим, очень тонким и приятным ароматом. Впрочем, не всем советским гражданам он приходился по вкусу.
— Вот… Вот, пожалуй, единственный недостаток этого чудодейственного напитка. Теперь здесь еще неделю вонять клопами будет! — шутливо проворчал Яковлев.
— Ничего-с. Проветрим-с! — как всегда оптимистично заверил Плечов. — Сейчас открою окно, и за ночь сквозняк все выдует.
— О! Правильно! Все равно мне мало осталось. Можно сказать — совсем ничего…
— Э-э… Как прикажете это понимать, дорогой Николай Никифорович?
— Как хочешь — твое личное дело! Но именно сейчас я нахожусь в процессе сдачи дел. Кандидатская защищена, пора двигаться дальше.
— Жаль. И кто ваш преемник?
— Василий Григорьевич Олишев, может, слыхал?
— Никак нет.
— Уже год, как он вернулся с фронта после тяжелейшего ранения, и сейчас заведует у меня отделом военной литературы. Так что споетесь!
— Познакомите?
— Не далее, как завтра! Приходи в обед. Как раз нормально будет.
— Есть!
— Все… А вот теперь — за нашего общего научного руководителя, прославленного советского ученого Федора Алексеевича Фролушкина… Не чокаясь! Святой был человек. Земля ему пухом… — одним махом выпалил Яковлев и лихо опрокинул стакан.
— Вечная память… — поддержал тост Ярослав и незамедлительно последовал директорскому примеру.
Роскошный автомобиль Копытцева, припаркованный напротив родимого подъезда, Ярослав заметил издалека и сразу же ускорил шаг, пытаясь приблизить встречу с непосредственным куратором и самым надежным другом.