Вернувшись в Англию, наш автор начинает с того, что женится. У него не было ни гроша, у его жены тоже, но оба полны оптимизма, и их нежная взаимная привязанность очень помогает им преодолевать тяжелые испытания, уготованные им жизнью. С тех пор и до настоящего времени он мужественно следует своему жизненному предназначению, оставив навсегда надежду подняться выше обстоятельств, но все-таки его жизнь становится лучше год от года благодаря еще и тому, что ему в его трудах помогают два сына — их образы, мелькнувшие то тут то там, восхищают замечательным сочетанием независимости во взглядах и нежной привязанности к их старому «воспитателю». Отныне, слава Богу, беспросветная нужда, кажется, навсегда отступила, и рабочий не должен больше бояться возвращения тех затяжных кризисов и вынужденной безработицы, рассказ о которых не раз омрачал его светлые и радостные «Воспоминания». «Если какие-то из наших начинаний и были комичны из-за неудач, сопровождавших их, — говорит он, — то другие были поистине близки к трагедии. Не знаю, есть ли что на свете хуже, чем возвращаясь каждый вечер домой, встречаться с молчаливым взглядом своих детей и, садясь рядом, не мочь ничего сказать им, так как ты не ничего принес в дом и не видишь никакой возможности и на следующий день заработать хоть немного денег.»
Старый каменщик с успехом преодолел «трагические» кризисы, и в этом ему помогала любовь близких, именно она поддерживала в нем желание бороться до конца. Но его рассказ показывает, что он черпал силы и находил утешение в своих природных склонностях, заставлявших его проглатывать все попадавшие ему в руки книги и простаивать часами, слушая шарманку или аккордеон. От музыки он получал такое наслаждение, что очень часто забывал самые тяжкие горести, и я не знаю ничего более трогательного, чем последние строки его книги, где он описывает свое нынешнее счастье:
Я пишу это сегодня, на Пасху 1908 года, сыновья отдыхают в соседней комнате… Жена, убедившись, что внучата получили по пасхальному яйцу, занимается приготовлением ужина. И в то самое время, когда я обдумываю эти прощальные строки, до меня вдруг доносится волшебная мелодия! Это начало увертюры к «Тангейзеру»: один из сыновей сидит за фортепиано, другой держит мою виолончель. Аккорды звучат и звучат до тех пор, пока моя жена не отворяет дверь: «Ну, пора заканчивать!» Да, и в самом деле пора заканчивать!
Но еще более глубокой и сильной была любовь, или даже «страсть», к чтению, когда-то заставившая молодого рабочего потратить свое первое жалованье на покупку «Ламартина без обложки». И всегда с тех пор наш каменщик как утешение в жизненных невзгодах и как развлечение — когда счастье ему улыбалось — читал все книги, которые удавалось достать; а на закате жизни ему пришла в голову мысль самому написать книгу, где просто и искренно он поделился воспоминаниями о людях и событиях, с которыми его свела «дорога». Счастливая «страсть», несомненно, вызывала недовольство его мастеров, но ей мы обязаны великолепной книгой, в которой одновременно можно найти и поучительность и приятность!
Иллюстрации
Английский турист эпохи Шекспира
Coryats crudities: hastily gobled vp in five moneths trauells in France, Sauoy, Italy, Rhetia com[m]only called the Grisons country, Heluetia alias Switzerland, some parts of high Germany, and the Netherlands: newly digested in the hungry aire of Odcombe in the county of Somerset, & now dispersed to the nourishment of the trauelling members of this kingdome, p. 262
<https://archive.org/details/coryatscrudities00cory/page/262/mode/2up>
Странствия шотландского портного
The totall discourse of the rare adventures & painefull peregrinations of long nineteen yeares travayles from Scotland to the most famous kingdomes in Europe, Asia and Affrica, фронтиспис
<https://archive.org/details/totalldiscourseo00lithuoft/page/n7/mode/2up>
Автобиография немецкого санкюлота
Teodor de Wyzewa, Excentriques et aventuriers de divers pays, Essai biographiques d'après des documents nouveaux, Paris, Perrin et Cie, 1910, p. 93.