Я стал внимательно просматривать следы, переходя от одного к другому, то поднимаясь, то спускаясь по склону. Вот здесь изюбрь упал и скатился в тальвег, а вот другой сделал громадный прыжок и затоптался на месте. А это что? Кровь. Небольшое пятно, и в трех шагах от него еще несколько капель. Надо заметить место: раздвоенная наверху сосна и рядом две небольшие елки.
Перехожу к другому следу. Зверь быстро бежал по склону вверх и наискось. А что темнеет на снегу, там, левее и ниже, у ствола лиственницы? Опять кровь. И много. А шаг?
Неуверенный, рваный. И дальше по следу видна «краска». Охотник, внимание!
Винтовка слетает с плеча, берется наперевес. Теперь осторожно тропить. Десяток шагов… еще несколько. Да, зверь ранен тяжело: видно и по крови и по шагу. Он не может далеко уйти. Если бы взгляд мог пронзить стволы обступившего леса…
И вдруг в сорока шагах передо мной вскакивает олень. Один прыжок — и он на гребне небольшого лога. Выстрел. Олень исчезает. Треск сучьев, хруст валежника.
Досылаю патрон, подбегаю, заглядываю в лог. Вот он. Лежит раскинув ноги. Недвижен, не дышит.
Теперь нужно быстро вернуться к раздвоенной сосне и, пока свет позволяет, пойти по другому следу с «краской». Он скоро выводит меня вверх, под гребень, но крови на следу все меньше и меньше, потом отдельные капли через десятки шагов, потом и они исчезают. Зверь идет ровными прыжками, через километр переходит на рысь и вступает на тропу всего табуна, бегущего теперь след в след.
Стемнело. Спешу к убитому изюбрю, потрошу его и возвращаюсь на бивак уже при лунном свете. Вот он — обжитой «дом» под елями. Огонь, тепло, дымящийся чай, милые лица друзей! И длительное, неутихающее обсуждение всех подробностей столь богатого событиями охотничьего ДНЯ.
Уже луна высока, уже выпит третий чайник, уже запряжена лошадь и все мужчины отправляются в ночной поход за третьим изюбрем. До утра откладывать нельзя: оленя могут попортить и волки, и росомаха, хотя натушу и положена стреляная гильза.
Нелегко было вытащить из впадины уже окоченевшее десятипудовое тело: глубокий снег, валежник… Вниз по склону протащили волоком быстро, в густой уреме опять пришлось потрудиться. Но вот добыча взвалена на дровни, и усталая процессия среди лесного безмолвия в лунном свете медленно тащится к лагерю.
Там хранительница огня приветливо встречает нас свежеподжаренной «строганиной» и новой порцией чаю. И если бы вы знали, как эта строганина вкусна!
Затем костер основательно заправляется на ночь, и все проваливаются в омут сна. Огонь бодрствует до зари, охраняя наш покой. Стреноженная лошадь жмется к костру.
Нечего было и думать увезти нашими средствами всю добытую дичь. Поэтому на следующее утро Котик с возчиком, захватив небольшую часть добычи, поехали на Судзуктэ за свежим транспортом (старая заслуженная лошадь совсем измоталась), а Елизавета Владимировна, Андрюша и я провели в лесу еще день,охотясь за мелкими птицами для орнитологической коллекции.
Котик действовал энергично, прошел на Дзун-Модо, сговорился с одним из тамошних жителей и вместе с ним на паре лошадей в поместительных дровнях появился в лесах Хацуртэ уже на следующее утро.
Мы привезли домой полный набор главной ноин-ульской дичи: изюбрей, косулю (ее застрелил тоже Андрюша), глухарей, тетерку и рябчиков. Кроме того, хорошую серию оседлых видов таежных птиц и законченную топографическую съемку.
А «необычное» в этой поездке возникло из поведения двух глухарей или, если хотите, благодаря тому, что Котик проспал ранний час охоты.
ЧЕТЫРЕ ИЗЮБРЯ
По своей природе охотник, как и всякий человек,- оптимист. Поэтому он не любит вспоминать о неудачах и тем более говорить о них. Итак, в памяти постепенно стираются, а потом и вовсе исчезают бесплодные скитания по лесам и болотам, неисчислимые часы в лодке, когда удилища недвижно склонились над водой, а поплавки стоят как памятники, и многое, многое другое.
Зато удачу, счастливые дни и часы охотник помнит прочно и любит вновь и вновь перебирать в памяти.
Но случаются неудачи столь разительные, что нельзя о них забыть и промолчать трудно. Поэтому мне и хочется рассказать историю о четырех изюбрях.
В один из последних мартовских дней 1925 года рабочий Ю Тунша, ходивший по делам в Дзун-Модо, сообщил мне, что туда приехал советский полпред А. Н. Васильев и намеревается назавтра прибыть к нам. Это было очень кстати, так как П. К. Козлов уехал в Ленинград и мне нужно было обсудить с А. Н. Васильевым некоторые вопросы, касающиеся работ экспедиции.