Как ни приучили мы себя мужественно переносить неудачи, но этот плохой выстрел долго мучил меня. Да и теперь не могу вспомнить о нем равнодушно.
— Где же «необычное» в этой охоте? — может спросить читатель.
Автор ответит:
— Необычно положение, которое занимали изюбри в тот момент, когда я их увидел. Они стояли, как стоят солдаты в шеренге после команды: «Смирно! Равнение налево!»
Эту причудливую, странную позицию я могу объяснить только тем, что звери услышали мои шаги прежде, чем увидели меня. И вот самец подает знак тревоги и подготовляется к грядущей опасности, а самки, как и подобает слабому полу, укрываются за вожаком. Так они и стояли: впереди олень и вплотную к нему одна за другой три оленухи. Я видел только их спины и головы. И лишь бок самца был открыт для выстрела.
Но придирчивый читатель не унимается.
— Вот так и надо было рассказать — на полстранице. А вы заставили прочесть пять!
И тут автору приходится признать, что этот упрек справедлив. Автор увлекся.
КУРОПАТКИ НА ГОСПОСЕВЕ
В Хэнтэе водятся куропатки двух видов: серые (Реrdiх dauriса) и белые (Lagopus lagopus).
Белая преимущественно держится в самом сердце нагорья, в альпийской зоне, по плоским, иногда заболоченным водоразделам. В верховьях Онона и Керулена не раз мы готовили из этих нежных птиц с добавлением китайской лапши «гоми» весьма изысканный суп.
А серая даурская куропатка живет по окраине лесной области, предпочитая склоны скалистых гор, покрытых кустарником. Но ее можно встретить и в густой уреме широких речных долин.
Во время первой рекогносцировочной поездки на Судзуктэ и Дзун-Модо, о которой я уже рассказывал, А. А. Кузнецов посоветовал мне заехать на Госпосев, угодья которого раскинулись по долине Хары к северу от Ноин-Улы.
— Там вам покажут куропаток,- сказал он и усмехнулся.
Я уже решил возвращаться в Улан-Батор кружным путем по долине Хары, и поэтому завернуть на Госпосев представлялось вполне удобным.
Мы спустились долиной Дзун-Модо, попрощались с горным зимним ландшафтом и выехали в широчайшую долину Хары, где сразу почувствовали приближение весны. Снег здесь лежал рваными отрепьями. Запахло оттаявшей землей, по которой бегали стайки рогатых жаворонков.
Впереди виднеются стада и низкие постройки. Кажется, еще пятнадцать минут, и мы будем там. Но проходит и полчаса, и час, а постройки все еще не близко. Гладкое, как пол, дно долины скрадывает расстояние. Нигде ни деревца.
Наконец приехали. Надо покормить лошадь и обогреться. Идем в контору,ведем беседу с несуетливым представительным бурятом. Он немного говорит по-русски. Нас все интересует в новой стране: как велика посевная площадь? Расширяется ли она?
Каково поголовье скота?
Большой ли урон от волков?
Беседуем степенно и подробно. Наконец, очередь доходит и до куропаток. К сожалению, никто из нас, путешественников, не знает, как по-монгольски «куропатка».
Не удивительно, что хозяин долго не может понять наших вопросов. Меня приводит в смущение и другое: до ближайших островов уремы отсюда несколько километров, до горных каменистых склонов еще дальше… Идти туда уже поздно.
Но в это время понятливый хозяин проникает, наконец, в смысл вопроса, и уже вполне равнодушно указывает пальцем на окно.
Я смотрю сквозь мутноватое стекло и не вижу ничего, кроме земли, неба и десятка коров невдалеке. Хозяин приглашает выйти на крыльцо. Затем указывает рукой на стадо. Тогда я замечаю, что среди коров бродят какие-то птицы размером с голубя. Беру дробовик и направляюсь к стаду. Тень тревоги падает на лицо бурята. Беспокойство понятное. Попасть дробью в корову не очень трудно.
Я приближаюсь к стаду на тридцать шагов и теперь отчетливо различаю куропаток. Они, как куры, поклевывают навоз и не обращают на меня никакого внимания. Начинается своеобразная стрельба под лозунгом: «Не попасть в корову!»
После каждого выстрела коровы шарахаются в сторону, а куропатки перелетают на несколько десятков шагов и опять принимаются кормиться. Настреляв около десятка птиц на ужин, я прекратил эту необычную, но, по правде сказать, сомнительную охоту.
Вероятно, я не поверил бы подобной истории в рассказе какого-нибудь неизвестного мне охотника. И тем не менее все происходило так, как здесь описано, на «казенном поле» в долине реки Хары 26 февраля 1924 года.