Я постреливал, а Ежо и Володя посматривали с крылечка, дробовик у нас был один. И все коровы остались целы.
Если даже допустить, что страх животного перед человеком в известной мере передается по наследству, то в жизни отдельной особи он при благоприятных обстоятельствах легко преодолевается.
Монголы в те времена не стреляли и не ели птиц. Куропатки привыкли к людям и, подобно голубям, сделались на Госпосеве полудомашними птицами. Поэтому и стрелять их было как-то неудобно, немного стыдно.
Даурские куропатки нарядны и вкусны.
ЛЕНИВЫЕ ЛЕНКИ
В Монголии мне почти не пришлось заниматься рыбной ловлей. На Ноин-Уле рыбных водоемов не было, а в последующих самостоятельных экспедициях до рыб как-то не доходили руки, не хватало времени. Правда, небольшой запас лесок и крючков всегда включался в экспедиционное снаряжение, но обычно возвращался из путешествия неиспользованным.
А в те времена Монголия поистине была краем «непуганой рыбы»: монголы ее не ловили и не ели. Любители-рыболовы из числа сотрудников нашего полпредства и торгпредства в выходные дни выезжали на Толу неподалеку от Улан-Батора и часто возвращались со сказочными уловами. В рассказах фигурировали щуки, хариусы, таймени, а иногда и пудовые осетры, выловленные чуть не в лужах.
В редкие часы досуга помаленьку занимались рыбной ловлей и наши знакомцы — забайкальцы, ставя в речках плетенные из тальника «морды» и другие ловушки. Помню, как-то проезжал через судзуктинский лагерь один мандальский житель и продал нам шести килограммового тайменя,
вынутого из ловушки в узеньком протоке Хары. Редкое лакомство мы испекли на угольях в русской печи и съели впятером за один присест.
Хотя в отрочестве мне и приходилось удить рыбу в озерах Ленинградской области, но о ленке, конечно, я и не слыхивал.
Ленок (Вгachymystax lеnок) — типично сибирская речная рыба, поднимающаяся в Хэнтэй по истокам Енисея и Амура. В системе рыб ленок — промежуточное звено между лососевыми и сиговыми. Почтенное положение, которое как бы предопределяет и вкусовые качества этой рыбы.
Впервые живых ленков я увидел на Харе.
А. А. Кузнецов пригласил меня поохотиться на гусей — было время пролета,- и мы задолго до вечерней зари приехали на облюбованное место у самой реки. Здесь она протекала словно в нарочно вырытом канале шириной не более пяти-шести метров, с гладкими и низкими берегами. В ожидании вечернего перелета Алексей Александрович вырезал в уреме грубоватый ивовый двухметровый прут и привязал к нему толстую длинную волосяную леску, Я не помню теперь ни поплавка, ни грузила, ни насадки, которыми удильщик пользовался.
Закинув крючок на середину реки, охотник подождал, пока течение выпрямит леску, а потом неспешно, со скоростью течения, зашагал по гладкому берегу, по временам подергивая насадку.
Очень быстро последовала первая подсечка, и удильщик, перебирая длинную лесу руками, выбросил на берег красивую рыбу весом около фунта. Рыболов положил рыбу в охотничью сетку, закинул удочку и отправился дальше. Идти было удобно, так как на выбранном участке реки берег покрывала низкая травка. Пройдя четверть километра, удильщик вернулся к исходному месту уже с увесистым ягдташем, вытряхнул рыбу на траву у костра, который я к тому времени развел, и проделал тот же маршрут вторично.
В результате мы полакомились превосходной ухой и очень вкусным мясом. Все рыбы были как на подбор — одинакового размера. Это и были ленки. А способ ловли — не назвать ли «ловлей впроходку»? Конечно, этот способ, с точки зрения российского рыболова, тоже нельзя назвать вполне обычным, но подлинно «необычное» впереди.
В 1928 году на пути в северо-западный Хан гай я остановился на дневку на берегу реки Урту-Тамир в окрестностях громадного буддийского монастыря Дзаин-шаби (Цецерлик-мандал).
Стоял погожий летний день, и несмотря на то что белая палатка и синий майхан приютились в тени высокой уремы, в них было душно. Поэтому я вытащил на вольный воздух один из ящиков и, присоседившись к нему, стал заполнять путевой дневник.
Солнечные лучи застревали в густой листве тополей и пышных черемух. Кое-где сквозь заросли кустарника поблескивала воркующая вода. Спутники и лошади отдыхали и разбрелись кто куда. Смышленый паренек Вася Марчук, не упускавший случая забросить удочку, побежал на ближайший перекат. Вскоре он вернулся с доброй порцией ленков и принялся что-то мастерить в майхане, позвякивая железом и постукивая молотком. Затем опять побежал на реку.