30 сентября мы миновали озеро Ой гон, лежащее в западной части обширной котловины, и, заметив вдалеке по направлению пути небольшой аил, поторопились к нему: наступали сумерки, а нам были нужны и вода и мясо.
Добрались до юрт уже в темноте. Раскинули палатки и после патриархальной традиционной беседы в одной из юрт купили барана и добыли воду.
Наутро обнаружилось, что рядом с аилом в невысоких берегах приютилось небольшое озерко (Цайдам-Нур) овальной формы, длиной около 700 метров. Юрты стояли у ручья, впадающего в узкий конец озера. На гладкой воде безмятежно отдыхала стая запоздалых крякв.
Кто не любит осенних жирных уток? Я тотчас вернулся в палатку за дробовиком. Кряквы плавали недалеко от нашего берега, но в меру выстрела не подпустили и перелетели на дальний конец озера.
Слабобугристые берега не позволяли подойти к уткам за прикрытием, и поэтому когда я приблизился к ним шагов на сто, они перелетели обратно к юртам. Я возвратился, тогда утки опять пропутешествовали на дальний конец озера.
Я позвал Васю и попросил его навестить уток, а сам занял позицию в 20 шагах от берега на совершенно открытом месте. Мне было интересно, как они теперь поступят?
Вася согнал стаю, и она, пролетев над длинным берегом, завернула прямо на меня. Я выстрелил — и увесистая кряква с глухим стуком шмякнулась на плотный грунт рядом со мной. Тем временем смышленый парень прилег в траву, и утки, очертив контур другого длинного берега, сели на воду невдалеке от загонщика. Тот встал. Кряквы снялись и повторили прежний маршрут. На этот раз удался дуплет. А стая опустилась на воду, не долетев до Васи. Ему пришлось немного прогуляться. И опять утки прочертили в воздухе границу озера.
Когда охота кончилась, мы подобрали в разных местах по берегу девять крякв.
Если принять во внимание, что, делая двойные выстрелы, я не только попадал, но и мазал, то стая должна была с каким-то непостижимым упрямством повторить свой однообразный маршрут семь-восемь раз. И каждый раз она летела по одному и тому же направлению — против часовой стрелки. Ничего подобного я не наблюдал ни раньше, ни позднее.
Я прекратил стрельбу, так как, помимо крякв, нам предстояло одолеть жирного барана, а дни стояли теплые.
Уцелевшие утки так и не покинули озера. Почему? Даже с небольшой высоты своих овальных полетов они должны были видеть громадное синее зеркало Ойгон-Нура в шести-семи километрах к западу. Ведь озерко лежало в той же котловине -«ямкой в яме». Неужели перелет предыдущего дня настолько утомил стаю, что она так и не решилась покинуть уютное, но беспокойное пристанище? Или же эти кряквы никогда не слышали выстрелов и, следовательно, не понимали их гибельного значения?
Не знаю. Не берусь ответить.
КРАТКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Прошло уже несколько лет, как я написал эти воспоминания. Недавно я внимательно перечитал рукопись, стараясь взглянуть на нее со стороны. Но самому автору трудно беспристрастно оценить свою работу. Так, например, серию очерков можно было и продолжить и сократить. Нелегко определить момент, когда надо остановиться.
Вероятно, найдутся читатели, которые упрекнут меня в том, что я лишь вскользь упомянул о разнообразных работах экспедиции, о товарищах в дни странствий и почти ничего не рассказал о хозяевах страны — монголах, этом замечательном народе, мирном, вдумчивом, благожелательном. Но ведь инженер, строя канал, ограждает его русло, чтобы не растеклась вода. Так же пришлось поступить и мне, чтобы повествование, ограниченное избранной темой, не расползлось, не расплескалось.
НА ВУОКСЕ
У ЛЕСНИКА
По мере удаления от Ленинграда на северо-запад равнина начинает вспухать лесистыми холмами и грядами, между которыми то здесь, то там поблескивают озера.
Обширное пространство между Выборгом и Приозерском (б. Кексгольмом) -самое широкое место перешейка. Здесь вьется река Вуокса. Она плетет прихотливую сеть на поверхности древнего кристаллического щита, повторяя пути, по которым некогда медленно сползали громады льда.
Лед углублял долины, дробил и выносил камни, воздвигая моренные гряды и подпруды.