Соперничество-стержень любого соревнования, но в спорте, как и во всякой другой деятельности, поддающейся исчислению, превосходство одного человека над другим определяется особенно легко.
Конечно, охотничий инстинкт, будучи главным побудительным мотивом действий рыболова, не является все же их единственным, исключительным стимулом. Кое-что нужно отнести и на долю природы.
Правда, существуют удильщики, которым все равно, где ловить, лишь была бы рыба. Вы можете встретить их на городских набережных близ выходов сточных труб, у грязных карьеров, на вытоптанных берегах пригородных прудов и в других, столь же неприглядных местах. Это уже настоящие «одержимые» — рабы слепой страсти.
Обычно же рыболов стремится найти уединенное, чистое и свежее место. Он испытывает потребность в гармоничной, естественной обстановке, пусть даже она и не будет в центре его внимания. Потребность эта также рождена тысячелетиями.
Вот он, в мятой кепке, потертой куртке и заплатанных штанах, стоит, вытянув удилище, на берегу незатейливой речки — потомок волосатого, шкуроодетого дикаря, закинувшего в глухой омут кривую кость на зверином сухожилии. Мне кажется, что в эту минуту их внешнее различие несравненно больше внутреннего.
Оба в лапах единой страсти.
О вкусах
Лишь профан может думать, что все удильщики составляют однородную массу достойных сожаления чудаков.
Правда, про них сказано: «Кто удит, у того ничего не будет». Или еще обиднее: «На одном конце червяк, на другом — дурак».
Очень грубая поговорка, но, пожалуй, закономерная. Ведь это осуждение инстинкта здравым смыслом, практическим разумом, презрение филистера к поэтическим бредням. Здесь столкновение разных миропониманий. Поэтому спор бесполезен.
Но профаны ошибаются, полагая, что все рыболовы одинаковы по своим влечениям и вкусам.
Рыцари удилища весьма разнородны, и партий среди них не меньше, чем в современном австрийском парламенте.
На флангах обретаются спиннингисты и «донники». Первые относятся к последним примерно так, как шахматисты- к шашистам, или теннисисты-к любителям пинг-понга.
Спиннингист -весь жизнь, весь движение. Не только руки, но и ноги его не знают устали. В свисте блесен и лесок он пожирает километры.
«Донник» недвижен и философичен. Терпеливо ждет он, когда звякнет в темноте колокольчик, прикрепленный к удилищу, воткнутому в берег.
Разрыв между этими типологическими крайностями заполнен многочисленными промежуточными характерами. И каждый рыболов уверен, что его способ ловли -самый привлекательный.
Конечно, опытному удильщику известны различные методы ловли. Он испробовал и тот, и другой, и третий, сравнил их, оценил и в конце концов избрал способ, который наиболее приятен ему.
Я, например, не принадлежу к так называемым «активным» рыболовам, любящим передвигаться, и поэтому за двадцать пять лет поймал на металлическую подвижную блесну не более полусотни рыб.
Не люблю также переметов, подпусков, кружков и прочей грубой снасти. Не привык приваживать рыбу, а если иногда и занимаюсь этим, то неохотно, подчиняясь здравому смыслу, а не внутреннему побуждению.
Предпочитаю ловлю, не обремененную чрезмерной подготовкой, дикие, уединенные места, бесшумные движения и одиночество в лодке или на берегу.
Привержен к длинным, прямым, хорошо и тонко оснащенным удилищам и перяным поплавкам. Не люблю менять места и суетливо искать рыбу.
По всем этим причинам меня нельзя назвать хорошим, «добычливым» рыболовом. Мои спортивные успехи, если их мерить количеством пойманной рыбы, незначительны.
Но, как и все люди, одержимые страстью, я подчиняюсь ее прихотям, совокупность которых и рисует облик удильщика.
Я понимаю и спиннингиста, и донника, но вполне сочувствовать им не могу. Вероятно, и они относятся к моему типу удильщика так же.
О вкусах не спорят.
О статистике
В начале моих рыболовных похождений я подсчитывал, да и то не всегда, лишь общее количество пойманной рыбы и на глаз определял его вес.
Но в последующие годы мои статистические записи постепенно осложнялись, вплоть до того, что я стал измерять длину и вес каждой пойманной рыбы.
Нечего и говорить, что это хлопотливое дело не только требовало изрядного времени, но и вызывало веселое недоумение среди друзей и знакомых. По правде сказать, я тоже немного посмеивался над собой. Но, задумавшись как-то над этим, я решил, что мной руководит то же самое чувство, которое заставляет филателиста пересчитывать свою коллекцию марок после очередного пополнения, а грибника — подосиновики, только что принесенные из лесу.