Вот и трудкоммуна ОГПУ. Пришел я раньше назначенного часа и в ожидании Груздева и Беспалова присел на скамейку, прочно врытую в землю у входа в управление. «Шефы» пришли вовремя, встретились мы по-приятельски, хотя нашему знакомству и суток не было.
— С чего начнем? — спросил Груздев. И сам же ответил: — Может, ознакомим вас сперва с нашим производством? Осмотрим клуб, общежитие, а потом опять вернемся сюда, в управление. Я еще вчера вечером рассказал дяде Сереже, что видел и слышал у вас в Новых Горках, и он пожелал встретиться с вами. Не возражаете?
Мне и польстило, что меня захотел увидеть заместитель управляющего коммуной Сергей Петрович Богословский, и некоторая робость охватила. Сумею ли я поддержать «педагогический» разговор?
— План принимаю полностью, — ответил я.
Мы пошли.
Я прекрасно знал, что коммуна существовала совсем недавно, и меня поразило, как за такой короткий срок она сумела развернуться, окрепнуть. Мы, Новые Горки, перед ней были как челнок, управляемый веслом, перед волжским пароходом. «Хозяева разные, — решил я. — У нас Наркомпрос, а тут ОГПУ».
Воспитанников здесь в это время было около четырехсот. Все они работали на производстве, учились в школе. Мастерские были разные, отлично оборудованные. Для начала мне показали, как изготовляют коньки. В шлифовальном цеху тянулись ряды станков — и за каждым сосредоточенная фигура рабочего. Как мне объяснили, много было вольнонаемных, которые и обучали ремеслу коммунаров. Вот контролеры бракуют плохо сделанные коньки, возвращают на «доводку», а хорошо отшлифованные отправляют в никелировочный цех. Трудятся все четко, без лишней суеты, пустых разговоров. Так втянулись? Молодцы!
Словно прочитав мои мысли, Груздев пояснил:
— Каждому ведь заработать хочется. Вот и стараются.
Сияющие отникелированные и высушенные коньки на специальных тележках отправляли на склад готовой продукции.
Затем мои «гиды» показали мне лыжную мастерскую, обувную, трикотажную. По тому времени все эти производства были прилично механизированы, каждое имело свой промфинплан, а каждый рабочий — свою норму, которую и старался выполнить. Везде тот же образцовый порядок, тишина. Расскажи мне, что здесь трудятся бывшие воры, — никогда бы не поверил.
Под конец меня привели на склад готовой продукции. Он оказался зеркалом, отражавшим работу мастерских. Какие прекрасные бутсы, вязаные костюмы, коньки, отполированные лыжи и даже детские саночки для катанья с гор! Полный набор спортинвентаря для физкультурников Москвы — и все доброкачественное, отличной выделки.
Хорошее впечатление у меня оставили и общежития. Это были обычные двухэтажные бревенчатые дома, и жили в них по производственному принципу: в одном — обувники, в другом — лыжники, в третьем — трикотажники. Девушки отдельно, а их было немало. Везде чистота, порядок, дежурные.
Клуб напоминал скорее барак, но был вместительный. Тут мне показали знаменитую горьковскую библиотеку, с дарственной надписью писателя.
Далеко за полдень возвратились мы к домику управления коммуны, и не без робости переступил я порог кабинета заведующего воспитательной частью Сергея Петровича Богословского — дяди Сережи. Кабинет был небольшой, обставлен обыкновенной канцелярской мебелью. За двухтумбовым письменным столом, обтянутым коричневой клеенкой, сидел Сергей Петрович — в защитного цвета гимнастерке, туго перепоясанный ремнем, в синих галифе и начищенных сапогах. В те годы так одевались многие участники гражданской войны. Он тотчас вышел из-за стола, приветливо протянул мне руку.
— Все показали нашему гостю? — спросил он сопровождавших меня болшевцев.
— Вроде все, — улыбнулся Груздев.
— Очень большое впечатление у меня осталось, — ответил я. — Долго еще буду переваривать. Признаюсь: не ожидал увидеть такую, прямо скажу, образцовую обстановку. Хорошо бы ребят наших к вам привести.
— Милости просим.
Богословский усадил меня за крошечный столик у окна, мы разговорились.
Маленькая, клинышком бородка под самой нижней губой, слегка припухшие веки, возможно, от недосыпания, внимательные, добрые серые глаза, небольшой нос, короткая стрижка прямых каштановых волос с ровным пробором на левой стороне головы, голос на высоких, как у подростка, нотах — таким запомнился мне Сергей Петрович.
— Все собираюсь сам к вам в «Новые Горки», — говорил он, — да никак время не выберу. Непременно приду. Думаю, Коля и Жора рассказали вам историю нашей коммуны? — продолжал он, кивнув на Груздева и Беспалова. Поэтому повторяться не буду, а поделюсь с вами нашими планами. Наши мастерские видели? На их базе будем открывать трикотажную фабрику, обувную, лыжную, коньковый завод. Уже архитектор приезжал, будем строить для них новые здания. Откроем свой техникум… хотим, чтобы народ у нас был грамотным и квалифицированным. Шеф наш — ОГПУ — выделил средства. Деньги берем взаймы, потом расплатимся. Ведь своих воспитанников после снятия судимости мы будем выпускать на волю… так чтобы они уже были хорошими специалистами и могли везде работать. ЦК комсомола проявил о них заботу: создаем свою организацию.