В пятницу мы отработали до часу ночи, все посетители давно разошлись, так что Гена решил не палить зря электричество ещё час до официального закрытия и отпустил всех по домам. Смена, конечно, жуткая — с четырех до двух все время на ногах, как парни это выдерживают. Я вот более-менее начала приспосабливаться, но все же мой мужчина отнес меня к себе наверх на ручках, как и раньше.
— И, чем займемся? — игриво промурлыкал он, сгрузив меня на диван.
— Посмотрим кино? — невинно улыбнувшись, я убрала его руки от пояса джинсов. — Сегодня никак.
Большой мальчик уже, должен знать, что такое месячные.
— Блядство, — тяжело вздохнув, он уткнулся лбом мне в плечо, — иногда мне кажется, что с мужиками все же удобнее.
Я захохотала, уже представляя себе, сколько буду его этим стебать, за что меня жестоко и мучительно щекотали до икоты.
Угомонившись, мы улеглись смотреть фильм. Описание было интересное, но снято было не очень, так что я смотрела не слишком внимательно, а Гена, кажется, и вовсе заснул. Разбудить бы его и в кровать отправить, а то после ночёвок на диване у него вечно спина болит.
— Какая же завтра будет пизда, — вдруг вздохнул он, чмокнул меня в плечо.
— Ты о чем? — я поерзала, прижалась к нему спиной поближе, он обнял меня покрепче.
Так тепло и уютно, век бы не вставала. С ним хорошо и в постели, и просто поваляться, разве не идеально?
— Будет битком, — он продемонстрировал мне напоминание в календаре, где значилось «день памяти трансгендеров», — поставят по всему бару свечки, а потом будут с матюками оттирать воск.
— Не будь таким циником, — я пихнула его локтем в бок, — для них же это не пустой звук.
— Я не циник, я прагматик, — проворчал Гена, забираясь теплой ладонью мне под кофту и поглаживая живот, — на таких сборищах они как раз-таки больше всего рискуют. Вообще не понимаю людей, которые убивают друг друга потому, что кто-то не так одет или не в то верит, это же тупо.
— Люди не блещут умом, как правило, — фыркнула я, накрывая его ладонь своей через ткань, — всем бы такой взгляд на мир, как у тебя.
— Тогда мир был бы полон похуистичных распиздяев, — ухмыльнулся мужчина, прижимаясь губами к моей шее, — и они бы убивали друг друга за право быть с тобой.
Да уж, у него проблемы с романтичными комплиментами, но, когда он все же сподобится что-то такое ляпнуть, получается охуенно. И смешно.
— Боже мой, я так польщена! — фыркнув, я неудобно вывернула голову и притянула его поближе, чтобы достать до губ.
— Я сейчас почему-то такой счастливый, — пробормотал мужчина, потираясь носом о мой подбородок, — я считал себя взрослым, противным мужиком, а потом этот ебучий рассыпанный поп-корн, и я растаял.
— Как мороженка на солнце? — улыбнулась я, целуя его в кончик носа.
— Поменьше ванили, женщина.
Забив на фильм, мы долго целовались, без похоти, спокойно и лениво.
Утро, как и всегда после работы, началось ближе к обеду. Я проснулась первой и, как обычно, обнаружила Гену отвернувшимся и в обнимку с подушкой. Законченный кроватный эгоист. И всегда, с какой бы стороны я ни лежала, поворачивается ко мне спиной. Это что, подсознательное желание демонстрации татуировки? Кстати, о ней. Ну очень красивая, прям очень. И свет так падает, и складочки…
Во мне проснулся художник, поэтому я тихонько взяла с тумбочки телефон Гены — у него качество фоток намного лучше. Пароль я знаю, но мне он ни к чему, я просто включила камеру и запечатлела это чудо.
Тихонько встав, я отправилась в ванную. Гостевой брак какой-то, я тут живу три дня в неделю. Конечно, моей новой соседке так даже лучше, она своего парня приводит. Нормальная девчонка, кстати, в чужую жизнь и комнату не лезет, мои продукты в холодильнике не трогает, ну или спрашивает, если что-то надо. Хозяйка тоже адекватная тетка, приходит каждого пятнадцатого числа за квитанциями и больше нас не трогает.
Когда я варила кашу и резала бутерброды, меня обняли со спины. Отложив нож, я повернулась в руках своего мужчины и приподнялась на носочки, чтобы нормально его обнять в ответ.
— Если бы я мог сейчас усадить тебя на стол и выебать, то был бы немножко счастливее, — пробормотал Гена, прижимаясь ко мне утренним стояком и забираясь руками под свою же футболку.
— Я тоже, — мурлыкнула я в поцелуй, заставив его тяжко вздохнуть.
Оставив меня кулинарить, он пошел приводить себя в порядок. Каждый божий день он укорачивает щетину триммером и ни в какую не соглашается гладко побриться. Витя показывал мне фотку, так что я понимаю, почему — без густой русой щетины, очень брутальной, он выглядит, как подросток, уж очень молодое лицо. И, как ни странно, эти колючки не раздражают мою кожу, а уж как приятно он иногда потирается ей о мой живот, не описать.
После завтрака у нас оставалось не так уж много времени до открытия бара, всего лишь почти три часа. Мы решили поиграть в приставку, потому что из всех дел, кроме работы, долгих душевных разговоров и ебли, у нас только кино и приставка, а в кино ехать смысла нет. Игра оказалась совмещённой с душевным разговором. Да, Гена прав, ощущение счастья очень стойкое. Может быть, я влюбилась? Было бы немудрено, но пока что никаких бабочек в животе, только возбуждение в его нижней части.
В три мы спустились в бар, я все подготовила к работе, сделала Гене кофе. С этим аппаратом мы уже вполне подружились, рецепты я запомнила. Самое стремное — все время надо быть над стойкой. Стоя. Мучительная херня, но я уже начала привыкать.
Пришел Данил. Он и парень-то симпатичный, но, когда переоденется, становится офигенной девушкой. Стройной, высокой, тонкой эльфийкой — он показывал мне фотки косплея. Он жаловался Вите, что никак не может освоить французскую косу, надоело носить парик просто распущенным.
— Ну я умею французскую, — подала голос я, записывая в книге учёта большую чашку американо для Гены.
— Ой, сделаешь мне? — оживился Даня. — Я сейчас тогда, только переоденусь.
— Все, тебе пизда, будешь теперь всех плести, — усмехнулся Дима, расставляя новые бутылки по местам и накручивая на них дозаторы.
Пожав плечами, я только улыбнулась. Мне не тяжело, я люблю заплетать косы, себе только редко плету, потому что неудобно.
Сложность возникла с местом плетения. Садиться Даня не хотел, потому что блузка и юбка помнутся, я боялась на стуле не устоять. Но, в итоге, все решилось — я села на стойку и оказалась как раз на нужной высоте. Делов было на три минуты, так что уже очень скоро я слушала дифирамбы своим ловким рукам.
— Действительно, красиво, — Гена с улыбкой занял место Данила, только лицом ко мне, — себе такую сделаешь?
— Чтобы любоваться, тебе придется быть сзади, — я прищурилась, обнимая ногами его грудную клетку и упираясь локтями в широкие плечи.
— Вот и буду, сучка! — прорычал он, а потом со страдальческим вздохом уткнулся лицом мне в грудь. — Ещё и издеваешься, не стыдно?