— Ну, знаешь, я отщепенец в династии врачей, который бросил мед после первого курса и отказался переезжать в Штаты следом за папулей-нейрохирургом, — усмехнулся Гена, а под напускной веселостью было прекрасно видно горечь, — так что, в лучшем случае, меня поздравят с Рождеством и наступающим, потому что мы всей семьёй католики.
Неприятно, м-да, разворошила. Надо срочно перевести все в шутку.
— Ты? Врач? — фыркнула я.
— А я о чем! — скатившись с меня, он воздел руки к потолку. — Во мне альтруизма и христианской порядочности столько, что я даже не пью, не курю и не матерюсь, блять!
— Весь ты в одной фразе, — рассмеявшись, я выкарабкалась из спутавшегося вокруг ног одеяла и пошла выключать свистящий чайник, — а что по работе в январе?
— По ситуации, но со второго до пятого тебе точно Дима и Ростик будут рады, — судя по шорохам и шлепанью босых ног по полу, он тоже все же встал.
Я примерно подсчитала и удовлетворённо улыбнулась. Мне не нужен сильно мощный ноутбук, только для учебы. Главная проблема имеющегося — сдыхающая батарея, которая держится уже только пару часов, и вес, господи, какой же он тяжеленный. Поскольку большую часть лекций я печатаю, приходится таскать. Я уже присмотрела себе лёгкий ультрабук с хорошей батареей, если отработаю дополнительные четыре дня, как раз хватает, а может, ещё и скидка будет в честь праздника. Счастье-то какое!
Мы с отцом давно не виделись, и я очень рада была наконец его обнять. Тему скандала с мамой не поднимали, но было неприятно, что она мне даже сообщение не написала. Я решила, что первая мириться после такого пиздеца точно не буду, так что тоже не стала ее поздравлять. Соседка моя уехала к родителям на каникулы, так что мы спокойно посидели, посчитали куранты, выпили шампанского. Провожая папу на вокзале, я едва не разревелась. Они с мамой развелись уже лет десять как, так что он кажется таким далёким и недосягаемым, только иногда созваниваемся. Лучше бы это исправить. Поставлю напоминание и буду звонить каждое воскресенье, вот.
Когда я пришла, Гена был ещё немного похмельный. Я поехала к нему прямо с вокзала, так что жутко замёрзла и первым делом сунула ему руки под футболку.
— Ебать мой хуй! — возмущённо вскрикнул он, сжимая мои ладони поверх футболки своими тёплыми руками. — Носи перчатки, блять, Женя!
Но руки не убирал. Грел. Я больше не могу ждать, когда он скажет, сама скажу.
— Я люблю тебя, — приподнявшись на носочки, я поцеловала его в подбородок, выше не достала.
— Я первый хотел, блять, в Новый год, — проворчал Гена, наклоняя голову, — но я тоже тебя люблю.
Мы стояли у двери, целовались. На шапке таял снег, я чувствовала, как течет за шиворот, но не могла оторваться — он все ещё крепко держал меня за руки под футболкой.
Я не знаю, как так вышло, что я, будущий библиотекарь, влюбилась в бармена-распиздяя, это смахивает на дешёвый роман в мягкой обложке. Но сюжет уже сложился, и его не изменить.
— Так, я ебнул к твоему приезду глинтвейн, щас будешь греться, вся как ледышка, — отлепившись от меня, Гена с ворчанием о перчатках поплелся в кухонную часть.
Стянув с себя теплые вещи, я зябко поежилась и ухватила с вешалки кожанку, ожидающую весны. Теплую, мягкую, поскрипывающую. Завернувшись в нее, я плюхнулась на диван с ногами и уткнулась носом в воротник с классическим запахом бармена. Он любит эту куртку, даже в месте, где ее разорвало на плече, когда он порезался, аккуратно пришил шеврон. Я тоже люблю эту куртку, она чертовски классная и охуенно на нем сидит.
— Прихвати рюкзак, там твой подарок, — спохватилась я.
Сидела, блять, выводила, старалась, потом лакировала. Если ему не понравится, выебу.
— Замёрзла, блять, в который раз, и все равно перчатки не носит, — пробухтел Гена, отдавая мне высокую кружку с изумительно пахнущим корицей напитком. Сев рядом, он ухватил меня за ноги и пристроил мои стопы между своих бедер, аж весь передёрнулся и мурашками покрылся, — и ботинки твои говно, поняла?
Это ли не любовь?
Улыбаясь в кружку, я потягивала горячий, но не обжигающий глинтвейн и наблюдала, как он вынимает из рюкзака упакованную в бумагу с елочками коробку. Зверски разорвав тщательно сложенный свёрток, он улыбнулся. Я купила вполне обычный барный шейкер, но сделала его не совсем обычным.
— О-о-о, охуе-еть! — восхищённо простонал бармен, разглядывая от руки расписанный металл.
Я готическим шрифтом без особых засечек и выебонов написала виды алкоголя на латинице — виски, вино, коньяк, даже чачу не забыла. Все разных размеров, горизонтально и вертикально, извела хренову тучу черновиков, пока все красиво разместила. Черным маркером на хромированном шейкере смотрелось охеренно, а на верхней плоской части крышки я часа два вырисовывала витиеватый инициал «G».
— Нравится? — ну давай, давай, погладь мое ЧСВ.
— Ещё спрашиваешь! — наклонившись ко мне, мужчина чувственно и благодарно чмокнул меня в губы. — А мыть можно?
— Только не горячей водой, — отставив полупустую кружку на столик, я переползла поближе к Гене, забралась ему под бочок.
— Как я счастлив, что тогда позвонил именно в твою квартиру, — умиротворенно вздохнул он, заставив меня захихикать.
— Да, я тоже, — он наклонился вперёд, вытаскивая здоровую коробку из-под столика, и у меня закрались нехорошие подозрения, — ты серьезно?
— Открывай давай, — он так довольно улыбался, что я со вздохом разорвала упаковочную бумагу.
Да, ноутбук. Вернее, ультрабук. Подороже того, который я себе присмотрела, но, к счастью, не самый дорогой, какой только можно найти.
— Ебантяй, — отставив коробку, я потянулась обнять своего мужчину, — но спасибо.
— Просто я хотел что-нибудь классное и символичное, думал купить тебе всякие каллиграфические ручки, но побоялся не угадать, — смущённо почесав кончик носа, Гена как-то даже застенчиво улыбнулся, и я растаяла, — пришлось пойти самым простым путем.
— Существуют сертификаты, — закатив глаза, я ткнула его пальцем в бок.
— Сертификаты — безличное говно! — гордо фыркнул любитель «живых» подарков.
Мы валялись на диване под пледом в обнимку, пили глинтвейн с бисквитным печеньем, смотрели «Один дома», много целовались. Гена, что ему несвойственно, держал свой стояк от меня подальше, не особенно лапал и вообще устроил мне самый настоящий романтик. А потом и вовсе просто лег спать, обнимая меня и не приставая.
Все же распаковав с утра подарок, я покайфовала, какой же он тонкий и легкий, а потом заметила кое-что в отсеке с кабелями. Два ключа, надетые на кольцо с брелоком. У Гены почти такой же, появился недавно, и я уже успела поржать, что на нём написано красноречивое «Я Гена», но теперь смысл стал ясен. Мне предлагают переехать сюда жить, а на брелке написано «Если хозяйка ключей потеряется, вернуть Гене».
========== Часть 7 ==========
— Выпрямись, — в который уже раз попросил Гена в ультимативной форме, проходя мимо.
— Не могу, я пишу, — в который раз ответила я.
Ну что поделать, надо, надо согнуться в зюзю и заглядывать под руку, чтобы написать все действительно красиво.
— Пиздец, а потом она на шею жалуется, — пробухтел мужчина, разваливаясь на диване.
В чем его самая классная особенность — он может ворчать, как старая бабка, но, если предмет ворчания не слишком проблемный, не будет мешать. Да, за выход на улицу без шапки можно получить пиздюлей, буквально, физически, и он гарантированно не постремается свидетелей. Даже купил шапку и носит в кармане, чтобы при случае с матюками натянуть ее мне на голову и дать подзатыльник. Кого-то такое отношение ко мне напрягает, одногруппницы уже пару раз интересовались, не лупит ли он меня, но я-то знаю, что это забота в чистом виде, в кристально чистом. Просто такая вот своеобразная, ну вот такой он человек-поганка. Все у него через мат. Но сегодня Гена удивительно благодушен, мурлычет что-то себе под нос и даже не обматерил открывашку, которая сломалась вместо того, чтобы снять крышку с бутылки пива. Вон разлёгся на диване, хотя в это время обычно сидит в баре, шесть вечера, как-никак, футбол смотрит, не матюкает кривоногих и судью, что очень странно. Никогда не видела его ещё в настолько хорошем настроении, обычно хорошее настроение сопровождается матами с веселой интонацией. Уж кто-то, а Гена может придать словам «пиздец» и «блять» тысячу оттенков одной только интонацией.