«Признай поражение! Ведь ты и так уже на лопатках!» – прокричала я, неуклюже взгромоздясь поверженному на живот. Это греко-римская борьба начала меня порядком выматывать. Я сложила свои, трясущиеся от напряжения руки пистолетом и ткнула ими в сердце своего «противника»: «Теперь ты у меня на мушке! Попался?!». Кэп растянул в белозубой улыбке рот и посмотрел на меня взглядом абсолютного победителя: «Мэфиш мушкеля (нет проблем – араб.)! Хочу последнее желание!». Я прищурилась, ожидая подвоха: «Okay! Стакан чая? Звонок другу?» – «Дорогая, хочу, чтобы ты сняла трусы». После этих слов меня снова бросило в жар – чудеса термодинамики продолжались. Весь наш получасовой диалог напоминал мне процесс торговли на восточном базаре, где никогда до последнего не угадаешь наверняка – уйдёшь ли ты с большим куском бесплатной пахлавы или с кучей ненужного хлама, проданного тебе по космической цене.
«Ну, уж нет! Только после вас, мой сеньор», захохотала я, и, по-прежнему угрожая «пистолетом» обернулась назад в твёрдом намерении не упустить возможность и съязвить по поводу яркого кричащего лейбла Кевина Кляйна на нижнем белье Кэпа, который я заприметила ещё в первом раунде нашего эротического поединка.
Не зря афоризм житейской мудрости гласит: «в щекотливой ситуации самое главное не делать резких движений». Это я к тому, что мудрость никогда не была моим коньком и посему, совершая резкий манёвр разворота по животу Саддама, моё тело взяло неожиданной широты угол. Дабы противостоять центробежной силе, несущей меня к полу я попыталась найти опору, удержавшую бы меня «на коне». Конечно, безусловно, я рассчитывала на брендовые трусы от Кляйна; единственным спасением было так легко и просто ухватиться руками за их широкую резинку, что я и поспешила сделать. Однако, уже пролетая рубикон, краем глаза я отметила отсутствие всякого белья.
Ох уж это чувство самосохранения! Как же я люблю его за оперативность и непоколебимость изначально принятых решений! Благодаря ему, уже через мгновение мои руки крепко сжимали внушительных размеров мужское достоинство необычного шоколадного цвета. «Ну, вот» – возмущенно подумала я – «больше никакого горячего шоколада и особенно по-венски!», а вслух воскликнула: «O, mine God! (О, Бог мой)”. Кэп расхохотался: «Надеюсь, это комплимент, хабиби!?»… после этих слов…, уважаемый читатель, кажется, я уже говорила тебе что-то на счёт свёклы, да?…
«А ты, знаешь, это нечестно!» – с досадой в голосе выкрикнула я, словно мне на рынке всё-таки подсунули огурец вместо ожидаемой пекинской капусты.
«Но, чтоооооо?» – он словно нарочно протянул слова, и, продолжая поддразнивать, демонстративно показывал мне язык.
«Пускать в ход тяжёлую артиллерию, вот что! Мы условились на дипломатические переговоры. Ты солгал!»…
Я всё болтала и болтала без умолку до тех пор, пока наши взгляды вновь не пересеклись. Тогда я увидела это выражение глаз у Саддама впервые, но сразу поняла, что он давно уже не слушает меня. Поняла это по расширенному зрачку, по горячему дыханию, которое я ощущала кожей, по напряжённому рту… Уже пару секунд, как я молчала, но стук моего сердца, казалось, был слышен на соседней улице. Время остановилось… хотя нет, оно всё-таки медленно, но тянулось… подобно растаявшей на солнце ириске; было таким же сладким и липким. Не отводя взгляда, Саддам нежно, но настойчиво гладил мою спину, и руки его спускались всё ниже, а сердце моё при этом стучало всё чаще. Я понимала, что в этой игре от декаданса мою жизнь отделяет всего лишь скромный кусочек чёрной вискозы, кокетливо приспущенный с бёдер. Но Кэп смотрел не на полоску сексуального нижнего белья, он по-прежнему смотрел мне в глаза, потому что преграда была отчётливо видна именно там. Мы оба знали, что стоит мне разрешить ему войти, всё в моей жизни станет иным… Логично ситуации назревал вопрос, типа «Что дальше?», потому как наше обоюдное молчание становилось категорически невыносимым. Но больше вопросов не хотелось, потому что каждый вопрос снова и снова толкал меня на сопротивление. Хотелось вовсе не гласности, а того, чтобы Саддам взял меня молча; уже не было никаких сил продолжать борьбу… я решила сдаться. Словно уловив моё состояние, Кэп рывком приподнял меня, обхватив за бёдра, а я, закрыв глаза, почувствовала, как в меня требовательно и настойчиво входит счастье, не оставляя ни малейшей возможности для ремарки ни голосу разума, ни мукам совести. К тому же я даже не подозревала, что проигрывать будет так невыносимо приятно.