Но всё-таки, как ни грустны и ни подавлены были мы, моря в нашей жизни никто не отменял, и солнце, словно сговорившись с ним, всё сильнее жгло нам плечи, заставив войти в синюю гладь сначала по пояс, а потом и вовсе уйти с головой в бездну…
Мой первый фридайв после полугодового перерыва – это как в детстве мороженое на улице зимой, когда у тебя ангина, но ты всё равно его ешь, пока взрослые не видят, ешь, потому что хочется. Так и здесь… неописуемое чувство восторга вперемешку со страхом, взахлёб, с отчаянной мыслью «утону – не утону», но без паники, без суеты… просто резкий кувырок вниз и ощущение себя в толще воды. А потом это безудержное довольство собой, оттого, что у тебя получилось, и сотни рыб в свидетели, и ты бы может даже услышал грохот их оваций, но давление давит на уши и всё, что ты можешь слышать это тишину, если от счастья не забудешь продуться, конечно.
Когда ясность сознания наконец-то вернулась в полной мере, сквозь стекло маски мне удалось разглядеть на дне незамысловатую фигуру в форме сердца, любовно выложенную камнями. Это так потрясло меня и я подумала о том, что непременно нужно будет запечатлеть это произведение искусства, а точнее – продукт коллективного творчества местных дайвмэнов. Не знаю, сколько по времени я пробыла в воде, увлечённая морем и своими мыслями, но когда голова моя любопытства ради начала вертеться по сторонам в поисках Саддама, то я нашла его уже полностью разъэкиперованным, сидящим у приступка грота по пояс в воде. В несколько гребков я преодолела расстояние до берега. Как только трубка для снорклинга освободила мой рот, я принялась болтать без умолку, рассказывая Кэпу о своих потрясающих ощущениях, и о сердце, там, на дне, и о том, что… «Иди ко мне» – эта фраза оборвала мой нескончаемый поток речи на каком-то полуслове и я расстроилась вдруг, понимая, что меня никто не слушает… «Садись сюда» – на этих словах я опустила взгляд и отчётливо поняла, куда и на что меня вежливо приглашают присесть… Видимо я замешкалась, потому что Саддам подтянул меня требовательно к себе, вкрадчиво говоря, как это умеют делать египтяне: «Давай, не бойся, дорогая»…
Но, честно говоря, к тому моменту можно было уже не тратить время на уговоры, потому, как та игрушка, которую Кэп предлагал мне взять в руки, была самой любимой.
… Я восседала, глядя сверху вниз в немигающие глаза цвета горького шоколада, и бёдра мои ритмично покачивались в такт набегающих на прибрежные камни волн.
«Уж не знаю, какая принцесса там мечтает о принце» – подумала я, «но каждая взбалмошная девчонка вроде меня, уверена, мечтает о такой вот удобной лошадке» – и одномоментно почувствовала, как щёки мои заливаются краской от собственных откровений.
«Хорошо тебе, моя сладкая?»… оооо, мне нравилось, когда Кэп говорил со мной так. Я потянулась к его губам для ответного поцелуя и ощутила, как пощипывает содранная в кровь коленка. «Очччееень» – скорее выдохнула, чем проговорила я, и мой язык тут же был пойман в пухлые, чуть солоноватые губы, которые пахли уже не синтетическим парфюмом солнцезащитного крема, а морем… и ещё были терпкими на вкус… это был мой вкус и он был потрясающим, дающим надежду на то, что любимый мною мужчина воздержится от дегустации другого. Наслаждаясь моментом, запрокинув голову, я мысленно растворилась в безразмерном небе цвета безумного индиго.