«Я только хотела помочь тебе, кретин!»
«Так, давай, помогай мне. Жизнь здесь теперь не сахар, ты знаешь: ни работы, ни надежды, ничего» – Саддам завёлся не на шутку. Его злость дребезжала у меня в ушах противным звуком бьющегося стекла. А ещё я слышала, что плачу навзрыд и всё, что мне хотелось сделать в ту секунду – это сбежать не оглядываясь.
«Ты не тот Саддам, которого я знала. Тот, другой, был настоящим, добрым, чутким. Я хочу уйти, не удерживай меня!» – наверное я сильно кричала, наверное, у меня случилась истерика, но тем не менее я чувствовала, что с каждым моим словом, с каждым протестующим жестом Саддам прижимал меня к себе всё сильнее и сильнее.
«Спокойно, спокойно, всё уже хорошо, хватит… шшшшш» – приговаривал он, укачивая меня, а я всё ещё оказывала сопротивление, выставив вперёд баррикадой ладони, которые на мощной мужской груди выглядели маленькими и игрушечными.
«Ты моя дурочка, иди ко мне» – услышала я и подняла своё зареванное лицо, тут же язвительно парировав.
«Что уже и денег не возьмёшь?»
Рот Кэпа растянулся в улыбке чеширского кота «Сегодня тебе discount»
Я сделала глубокий вдох для ответного выстрела в словесной дуэли, но вместо слов услышала свой собственный протяжный стон: так предательски отреагировало моё тело на палец, который резко и требовательно вошёл в меня. «Хочу тебя, дурочка» – прошептал в ухо такой родной и искренний голос – «хочу… очень…». «Я тоже… хочу, но не твой палец». «Тогда дай сюда свои руки и не сдерживай меня, не ставь барьер» – Саддам до боли сцепил мои запястья у изголовья – «Давай, скажи мне ЭТО по-арабски». Я покраснела, но как же мне давно хотелось это сказать: «никни фа коси (возьми меня – араб.)»… Едва я успела произнести эти волшебные слова, как моё желание было незамедлительно исполнено.
Обычно после первого раза я никогда не уходила: это было наше утверждённое негласное правило: мне не хотелось уходить, а ему не хотелось отпускать. После первого раза мы ещё были должны друг другу себя, и именно поэтому я пристроилась на малолитражном диванчике, забросив свои ноги, уже местами поцарапанные кораллом на коричневый живот Саддама. Ещё какое-то время мы молча и сосредоточенно разглядывали сюжет фильма на английском языке, сопровождаемый арабскими субтитрами. «Так странно» – подумалось мне, – «не было никого ближе, чем мы друг другу в моменты нашей близости и не было никого более отчуждённого в те моменты, когда мы разжимали объятья. И всякий раз при этом я задавалась одним и тем же вопросом: «Почему мы продолжаем мучить самих себя, почему не пройдём в судьбе по касательной с надписью «в эпизодах»?
Страсть… Она вспыхивала в наших глазах при малейшем дуновении жаркого ветра Сахары и каких бы прочных баррикад не строило месяцами разлук наше сознание, все они точно густое инжирное масло растекались желанием по нашим обнажённым телам.
«Подойди. Я уже соскучился. Мне тебя было мало сегодня». Один взгляд, и я снова провалилась в бездну глаз, темнота которых выплёскивалась за края радужки, подсвечивая белки кантом цвета горького шоколада.
«Твои глаза когда-нибудь утопят меня окончательно» – сказала я как-то слишком уж грустно.
«Нет, если ты будешь послушной девочкой. Ты ведь будешь?» – Саддам прищурился.
Я собралась возразить ответом, но тут же передумала. Сегодня я окончательно проигрывала со счётом 2:0 и потому ответ мой был очевиден: «Будь уверен – буду».
Я закрыла глаза не в состоянии больше разглядывать мужское ликование. Честно говоря, проигрывать мне надоело, но противник был очевидно сильнее.
«Ялла (пойдём – араб.)» – Саддам нетерпеливо, но осторожно шлёпнул меня, подтолкнув в направлении спальной, и я поняла, что второй акт мы разыграем именно там и, что единственным свидетелем нашей блестящей актёрской игры станет прорезиненный старый гидрокостюм Кэпа, а авансценой – кровать.
Моё заявление последовало тут же: «Сегодня я опять сыграю белыми, но твой ход – первый»
«Меши (хорошо – араб.)» – Саддам двусмысленно улыбнулся и медленно опустился на колени… он знал как заставить меня сдаться без боя.
«Надо к доктору. Ты будешь ждать меня дома или пойдём вместе?» – спросил Саддам, натягивая бриджи в то время, как я сидя голышом на барной стойке самозабвенно грызла косточку от манго.
После того, как пару месяцев назад у меня, скрюченной от боли в ходе очередной нервной встряске диагностировали гастрит на пару с холециститом, наконец-то, разрешила себе есть, чему мой желудок и моя мама были несказанно рады.