«Ты – моё море. И в этом, наверное, вся соль»
Пять дней… они пролетели как пять минут в шутишных разговорах, в вечерних прогулках, в обязательных тренировках на открытой воде над рифом Эль Фанар, красотой которого я очаровывалась всё сильней. Бездна под ногами теперь не пугала меня так, как раньше; я влюблялась не только в него, того, кто подарил мне красоту моря, но и в саму бесконечность глубины, красотами распластавшуюся подо мной.
Изменяя своей привычке грустить загодя, я старалась не думать о стремительно сокращающем количестве дней отпуска. Но неминуемо день моего возвращения в Россию наступил, и от каждого мало-мальского события тем днём попахивало тоскливой банальностью прощания.
Помню тогда море штормило, а вода была, как ни странно, холодной не по-апрельски и серой, словно мои слёзы, скопившиеся внутри. Взявшись за руки, мы с Саддамом плыли куда-то прямо по направлению к «Садыки» и, казалось, капитан не собирался менять направления. Оставалось около получаса до расставания, и я понимала, что они запомнятся мне такими, какими я их проживу и ещё, что от этих прощальных минут будет зависеть то, запомнюсь ли я человеку, плывущему рядом, чья рука крепко сжимала мою руку. А хотелось ли мне запомниться?… Да!да!да! безумно хотелось!
Метрах в трёхстах от берега я почувствовала острый приступ тоски – это было ужасно. В следующее мгновение я сделала то, чего никак не могла от себя ожидать – резко развернувшись к своему визави, я сдёрнула с его лица маску и поцеловала. Захлебнувшись поцелуем, мы ушли на какое-то мгновение под воду, и там, через запотевший пластик маски, я увидела в глазах капитана желание аналогичное моему. Кэп крепче сжал мою руку, и мы взяли курс на дикий пляж. Когда мы добрались до берега, казалось, что вода вокруг кипела, подогреваемая нашими эмоциями и желанием. Я плохо помню подробности того, что было дальше. Помню только, как Саддам резко схватил меня за волосы, запрокидывая мне голову назад для поцелуя и ещё помню его взгляд – застывший зрачок, в котором я видела своё отражение, видела себя такую счастливую и бесстыжую.… его глаза… секунда-две, а потом я улетела… хотя нет, по ощущениям я, скорее, провалилась сквозь толщу воды и песка в бездну чувств. Провалилась глубоко и надолго, на целых два года.
В какое-то мгновение волна окатила нас с головой, и это вернуло меня в реальность момента. Нужно сказать, что к тому времени из купальных принадлежностей на мне оставалась только синяя полоска плавок.
«Саддам, остановись!» – я буквально отодрала себя от человека, хотя мне меньше всего этого хотелось.
«Что-то не так?» – голос Кэпа был сиплым и немного вибрировал. Я понимала, что ломаю самым безжалостным образом последние минуты перед нашим расставанием, лишая себя радости в преддверии разлуки и долгой колючей зимы. Возможно, я буду потом очень жалеть об этом, но…
«Что? Секса не будет?» – в раздражении бросил Саддам.
«Нет, извини. Я не могу так»
«Как? Мы взрослые люди. Что здесь плохого? Я хочу тебя, и ты хочешь меня – почему нет?»
«Может быть потому, что я дура» – проговорив это, я чувствовала, как комок не проглоченных утренних слёз подступил к горлу.
«Поплыли назад» – Саддам надел ласты, – «больше нам нечего здесь делать».
Я вдруг на мгновение увидела рядом с собой среднестатистического капризного неудовлетворённого мужчину. Разгляди я тогда потщательнее, может и душевных терзаний было бы поменьше, но всё тоже чувство надвигающейся тоски лишало меня всякой объективности. Доплыв до пирса в абсолютном молчании, мы выбрались на берег чужими людьми, и, бросив друг другу небрежное «пока-пока», разошлись в разные стороны с таким видом, будто и вовсе не были знакомы.
Это потом, спустя пару месяцев, Саддам звонил мне уже из России и говорил о том, что премного благодарен за предоставленный шанс остаться рядом со мной хорошим, о том, что мой отказ, убивший его мужское самолюбие, по сути, спас его человеческое достоинство. И что именно потому мои имя и образ запомнились ему в беспросветном калейдоскопе женских лиц и тел. И уже где-то к концу февраля мы снова вошли в режим «ожидание встречи». Садам ждал меня, а ещё меня ждал апрель, в котором мне предстояло сделать неизбежный выбор между «любить» и «быть любимой».