Мило! Лиз ее недостаток таким не казался. Ей хотелось побольше узнать о другой Элизабет, но мужчина сменил тему:
— К сожалению, нам не удалось связаться с вашими родственниками. По телефону, который вы дали Фартингейлу, никто не отвечал. Утром он поехал в Солихалл, но дом был заперт.
— Боже!
Лиз и подумать не могла, что Джон и Дороти уехали.
— Значит, мой брат не получил телеграмму. Он не знает, что я вернулась в Англию.
Это был настоящий удар. Джон не отказался бы ей помочь, хотя и прочел бы длинную лекцию. Куда же ей идти, если его нет дома? Лондон, где жили ее друзья, слишком далеко; Корнуолл, где она ухаживала за отчимом до его смерти, — еще дальше. Все ее вещи были на корабле, направляющемся в Южную Африку. А банковский счет совершенно пуст. Наверное, эти мысли отразились у нее на лице, потому что мужчина сказал:
— Если вас никто не ждет, придется сегодня остаться здесь. Боюсь, я буду на этом настаивать.
Если бы он не произнес последние слова, Лиз, наверное бы, согласилась. Однако теперь в ней заговорило чувство противоречия. Кровь прилила к щекам, и она воскликнула:
— Послушайте, мистер Бретт! Я не желаю, чтобы вы мне приказывали ни ради моего блага, ни ради успокоения вашей совести. Пожалуйста, принесите мою одежду.
Мужчина подошел к двери и взялся за ручку.
— У меня нет времени спорить с вами. Если хотите вести себя как упрямый ребенок, я так и буду с вами обращаться. Кстати, меня зовут Бретт Дентон.
Он вышел из комнаты, и Лиз, к своему изумлению, услышала, как в замке поворачивается ключ.
Глава 2
Лиз уставилась на закрытую дверь. Да как он посмел ее запереть?! От злости у нее выступили на глазах слезы. Но жизнь с Джоном научила ее двум важным вещам: умению сохранять самообладание и способности здраво рассуждать.
— Значит, я упрямый ребенок? — вслух произнесла Лиз и скорчила гримасу.
Она откинула одеяло и выскользнула из кровати. На какой-то миг комната закружилась, но Лиз подождала, пока головокружение прошло и подошла к окну. Ровные газоны мягко спускались к высокой, изогнутой буковой изгороди, а вдалеке на фоне неба четко вырисовывались зубчатые очертания замка Кенилворт. Повсюду виднелись цветущие кустарники, приземистые деревья и аккуратные клумбы с розами. Видимо, все это было здесь уже очень давно.
Лиз с усмешкой подумала, что о таком доме можно только мечтать. Такой может себе позволить только очень богатый человек. Интересно, принадлежит ли поместье Бретту Дентону?
Лиз с трудом подняла тяжелое окно и, накинув на плечи теплый халат, выглянула. Да, прелестный пригородный дом из розового кирпича с величественным фасадом и рядами длинных прямоугольных окон. Она высунулась дальше и заметила нечто, заставившее сердце забиться быстрее. Наверное, архитектор или сам хозяин устали от классической простоты и решили добавить скромный штрих — узкий каменный балкончик с низкими каменными декоративными балюстрадами огибал дом по кругу.
Пока Лиз изучала балкон, в голове созрел план. Если удастся найти одежду, то она сможет уйти по балкону. Если повезет, одно из соседних окон окажется незапертым. А потом — алле! — вниз по лестнице и вон из дома. Полиция Кенилворта поможет ей найти Джона. Возможно, он уже вернулся. А если нет, то она обратится за помощью к соседям.
Лиз покопалась в шкафу и среди дорогих платьев и костюмов отыскала голубые брюки и белый свитер. Там же нашлось нейлоновое белье, а в комоде пара сандалий.
Через пять минут Лиз уже открывала соседнее окно. Комната была такого же размера, как та, где она провела ночь, но обставлена по-другому. Спальня была светлой и современной, эта же комната — темной, в викторианском стиле. Тяжелые красновато-желтые комоды, массивный письменный стол, стулья, обтянутые темно-зеленым бархатом. Постель накрыта толстым белым пуховым одеялом и наполовину скрыта от глаз китайской ширмой с вышитыми алыми драконами.
Затаив дыхание, Лиз залезла на подоконник и, спрыгнув на пол, на цыпочках прошла по комнате. Ступни тонули в лохматом белом ковре, и, когда с пола внезапно подскочило нечто, что она прежде приняла за бугорок, у «преступницы» вырвался сдавленный крик. Бугорок оказался белым персидским котом, и тут же за спиной раздался слабый, словно шелест тростника, голос:
— Кто здесь? Это вы, сестра?
Лиз обернулась и увидела в постели на высоких подушках старика. Его белоснежные волосы обрамляли хотя и изможденное болезнью, но все же прекрасное лицо. Оно напомнило Лиз портреты Рембрандта в Национальной галерее, лицо, на котором отражались доброта, сострадание, великодушие.