— Я принесла немного чая со льдом. Еще есть остатки творожного пудинга, если хотите.
Нет, этого он не хотел. Он хотел, чтобы она ушла и не заставляла его чувствовать себя эдаким семейным мужчиной. Колт вскочил с кресла и взял стакан.
— Куки не возражает против того, что вы толчетесь на кухне?
— Нет. Он такой милый.
— Милый? Мы говорим об одном и том же человеке? Тот, кто выгоняет меня по шесть раз на дню из собственного дома только за то, что я наследил в холле?
— Я за собой все убираю.
Он бросил на нее притворно сердитый взгляд:
— Так вы считаете меня неряхой?
Глаза у нее стали круглыми и испуганными, как будто она оскорбила его. Чтобы показать ей, что он пошутил, Колт широко улыбнулся.
— Так вот, я не неряха.
Кэти расслабилась. Конечно, ему не хочется, чтобы она торчала здесь, но он бы не хотел, чтобы она съеживалась как щенок, которого грубо оттолкнули:
— Вам нравится играть в игры? Вот черт, зачем он это сказал? У Кэти опять стал испуганный вид.
— В шашки, я имею в виду.
— О, конечно, — удивилась она.
Он вышел из комнаты и вернулся с шахматной доской. Кэти, склонившись над Эваном, поправляла цветастые пеленки. Положив доску на кофейный столик, Колт сел на диван, поближе к Кэти, и стал наблюдать за ее действиями:
— Глядя на вас, кажется, что это так легко!
Она улыбнулась ему, и у него внутри все перевернулось. Наверное, съел за ужином слишком много блинчиков.
— Дети всегда требуют много внимания.
Когда она закончила возиться с малышом, они устроились на диване. Через десять минут игры он понял, что встретил равного противника.
Кэти играла с таким напряжением, так долго изучала позицию перед каждым ходом, что Колт не мог удержаться, чтобы не поддразнить ее:
— Вы разрабатываете стратегию или пытаетесь передвинуть шашки с помощью телекинеза?
— Я думаю.
— Ваша сосредоточенность вызывает у меня жажду. Я хочу еще чаю. Она вздернула голову:
— Я принесу.
Он остановил ее поднятой ладонью:
— Нет. Вы обдумывайте ваш следующий ход. Я сам принесу чай. Я даже принесу еще один стакан, лишь бы вы, наконец, решились сделать ход.
Когда Колт вернулся, она как раз собиралась забрать его дамку.
— Значит, пока я хожу, вы тут жульничаете?
— Я не жульничаю, — возмущенно возразила она.
— Нет, жульничаете. Когда я выходил из комнаты, эта дамка стояла вот здесь… — он нарочно переставил шашки с преимуществом в свою пользу, — а ваши — вот здесь.
— Нет, они стояли вот так, — она вернула шашки в прежнее положение.
— Нет, вот так. Правда, Эван? — кивнул он к младенцу, который в ответ произнес что-то протяжное. — Вот видите, — обрадовался Колт.
— Позор вам, Колт Гаррет, вы заставляете невинное дитя лгать.
Колт громко рассмеялся и смешал шашки на доске. Кэти тоже засмеялась и шлепнула его по рукам. Какое-то мгновение они сидели и, улыбаясь, смотрели друг другу в глаза.
— Ну, — сказал он, неловко поднимаясь, — полагаю, это называется ничьей.
— Я тоже так считаю. Надо еще выкупать Эвана перед последним кормлением. Благодарю за игру, даже несмотря на то, что вы жульничали, — добавила она шутливо.
Как только Кэти исчезла, Колт вздохнул и шлепнулся в любимое кресло.
Где же, черт побери, эта Наташа Паркер?
Кэти наклонилась над детской ванночкой, осторожно промывая волосики на головке Эвана. После этого странного вечера она никак не могла упокоится. И все из-за нескольких минут за шашками, когда они смеялись и веселились, как давние друзья.
— Он — прекрасный человек, Эван, хотя, возможно, не хочет, чтобы мы так о нем думали. — Ей было очень важно сохранить дистанцию между ними. Жизнь под одной крышей, еда за одним столом, постоянные встречи в холле — все это уже нехорошо. Если она позволит своему одинокому сердцу слиться с воображением, то начнет сходить с ума по человеку, который только и мечтает поскорее от нее избавиться.
Малыш что-то лепетал и обрызгивал ее водой. Кэти вспомнила слова Колта о том, чтобы она не привязывалась к ребенку.
Она вытерла и одела малыша, а потом поцеловала его крошечные пальчики и макушку с истинно материнской любовью. Как могла мать отказаться от такого прелестного малыша?
«Если бы он был мой, не было бы в мире силы, которая разлучила бы нас».
Но он был не ее ребенком, и такие мысли испугали ее. Что она будет делать, когда придет срок отдавать его?
Крепко прижав к груди свое временное дитя, Кэти стала кормить Эвана, наблюдая, как тяжелеют его веки и он погружается в сон. Тогда она уложила его в кроватку, накрыв мягким одеяльцем. Потом на цыпочках добралась до своей комнаты, разделась и залезла в кровать, надеясь хотя бы несколько часов отдохнуть.
В ногах крутился Цезарь, выбирая себе местечко поуютнее. Но не успел он устроиться, как она уже заснула.
Какое-то время спустя Кэти проснулась, не понимая, что ее разбудило. Она взглянула на электронные часы. Большие красные цифры показывали 4:00.
Эван! Она подскочила. Он не проснулся? Все ли с ним в порядке? Или он проснулся, заплакал, а она, не услышала его?
Отбросив одеяло, а вместе с ним и кота, она вскочила с кровати. Босиком, ничего не видя перед собою, она пронеслась по холлу и влетела в детскую.
В неярком свете синего ночника в кресле-качалке сидел Колт и держал на руках Эвана. Одной ногой он отталкивался от пола, раскачивая кресло.
— С ним все в порядке? Он плакал?
Колт поднял взгляд и приложил к губам палец:
— Он уже успокоился, — прошептал он.
— Я даже не слышала его.
— Это игра в шашки оказалась для вас лишней.
Кэти насторожилась.
— Извините. Давайте я возьму его, а вы идите досыпать.
— Он только что уснул. Я уложу его. — Кресло стало качаться медленнее, потом Колт встал. — Кажется, он наконец справился с коликами. Я дал ему бутылочку, и он сразу опять уснул.
Высокая, поджарая фигура Колта, казалось заполнила собой всю комнату. Он был без рубашки, с взъерошенными волосами. Когда он накрывал ребенка, на обнаженной спине и руках играли мускулы.
Кэти старалась не смотреть на прекрасного мужчину, стоявшего рядом с ней. Она отступила к кроватке и поглядела на ребенка.
— Мне, в самом деле, очень жаль, что он вас разбудил.
В слабом свете ночника она уловила его улыбку.
— Все в порядке. На этот раз.
Кэти решила, что таким образом он дает ей понять, что уход за Эваном — это ее работа. Эван пошевелился, и они оба, сразу замолчав, посмотрели на него. Малыш подтянул коленки и выставил вверх попку. При этом он зачмокал губами, как будто все еще сосал свою бутылочку. Потом немного поерзал, засунул кулачок в рот и затих.
Полумрак придавал обстановке определенную интимность. Кэти почти поверила, что и маленький Эван, и босоногий мужчина, стоявший рядом, принадлежат ей. Сейчас она понимала, что сделка, которую они заключили, была опасной фантазией. И если у нее осталось еще хоть сколько-нибудь здравого смысла, ей следует вернуться в свою комнату.
Резко повернувшись, она зацепилась за босую ногу Колта и чуть не потеряла равновесие. Сильная рука тут же поддержала ее. Они оказались друг от друга так близко, что Кэти увидела, как поднимается и опускается его широкая, загорелая грудь.
— Кэти, — прошептал он. Он тоже, должно быть, чувствовал нежность, носящуюся в воздухе, и притянул ее к себе.
Мозолистая рука ковбоя скользнула по ее руке. От этого движения у нее по телу побежали мурашки. Он это заметил и провел ладонью по ее спине.
Кэти облизнула пересохшие губы и вдруг заметила, что стоит перед ним полуодетая, Сердце у нее бешено заколотилось.