Пройдя через «китайский» вагон и вздохнув с облегчением чистый воздух на его площадке, Борис осмотрелся кругом, и вдруг, не веря своим глазам, чуть не подскочил на месте от изумления: на площадке следующего вагона стояла Катя Пашкевич! Поезд уже тронулся, и она, прислонившись к наружной двери вагона, смотрела на проносившиеся мимо дома. Перейти из одного вагона в другой по соединительной переходной площадке было делом нескольких мгновений, но Борис, как, может быть, и всякий другой влюблённый юноша, желал продемонстрировать перед девушкой своё бесстрашие, силу и ловкость. Он не воспользовался внутренними дверями, а, распахнув наружную дверь, спустился на нижнюю ступеньку вагонной лестницы и оттуда перепрыгнул на ступеньку Катиного вагона, затем открыл входную дверь. Девушка, обернувшись на шум открывшейся напротив неё двери тамбура и увидев влезавшего на полном ходу поезда, неизвестно как там очутившегося парня, невольно испугалась и воскликнула:
– Борька, ты откуда?
– Оттуда! – ответил тот, спокойно показывая пальцем на закрывшуюся за ним дверь.
– Да ты что, на ходу в поезд вскочил, что ли?!! Сумасшедший! – говорила встревоженно Катя, невольно протянув к нему руки, как бы боясь, что он может внезапно упасть обратно. Тот не замедлил схватить протянутые руки и крепко сжать их. Одновременно он рассказал девушке о своей проделке. Катя возмутилась:
– Вечно ты, Борька, с фокусами, только пугаешь!
– А ты испугалась? Значит, если бы я разбился, так тебе меня было бы жалко, а? – приставал Борис, всё ещё держа в своей широкой ладони тоненькие Катины пальцы.
Но девушка отвернулась к окну и попыталась выдернуть свою руку, это ей удалось не сразу. Она некоторое время сопротивлялась молча, затем не выдержала, улыбнулась и сказала:
– Пусти руку-то, медведь! Ведь больно!
Борис с сожалением выпустил эту тёплую ручку, а сам встал у двери вагона рядом с Катей. Та, к его радости, не отодвинулась. Так они и стояли, касаясь телами друг друга, и как будто безразлично смотрели в темноту, которая теперь уже была и снаружи. Словно не замечая этой невольной близости, Катя засыпала Бориса вопросами, и тот постарался отвечать возможно подробнее. Он рассказал и о конференции, и о праздновании Октябрьской революции, и о своём новом назначении, и о том, что завтра уезжает в Стеклянуху, и что его мечты об учёбе в ГДУ опять не осуществились, и что во Владивосток он, конечно, сможет приехать может быть однажды за всю зиму.
– А зачем тебя так потянуло во Владивосток?
– А ты не понимаешь? Мне хочется повидаться с тобой!
– Это можно сделать и в Шкотово, – и Катя рассказала, что по настоянию многих жителей села при их школе открылся восьмой, а в будущем году будет открыт и девятый классы, и что ей теперь для окончания девятилетки не придётся жить во Владивостоке. С началом занятий (в то время ведь в школах были каникулы) она будет продолжать учение, живя в Шкотове, дома. Борис не мог скрыть своей самой искренней радости.
– А ты-то чего так обрадовался?
– Как же, ведь я люблю тебя! Понимаешь, люблю! – прошептал Боря, стараясь заглянуть в лицо девушки, чтобы увидеть, как она прореагировала на его слова. Но ему мешала темнота и то, что она почему-то старалась отвернуться от него.
– Ведь я теперь буду приезжать в Шкотово каждую неделю, чтобы тебя увидеть! И писать тебе буду!
– Ишь, чего выдумал, писать! – с тревогой сказала Катя. – Только попробуй! А ну как письмо в мамины руки попадёт или Андрей его прочитает? Так тогда и мне достанется, да и тебе тоже несладко придётся. А вдруг девчонки его увидят, так они на всю школу раззвонят. Нет-нет, ты, пожалуйста, не выдумывай мне писать! – горячо говорила Катя.
Так они спорили, что-то доказывали один другому, стукаясь друг об друга телами при толчках вагона, старались рассмотреть лица при свете мелькавших за окном фонарей. И кажется, были счастливы оба. Незаметно Борис вновь овладел Катиной рукой, та не стремилась её выдернуть, а, как казалось Борису, иногда даже отвечала на его пожатие. Но всему приходит конец, а счастливому времени он всегда приходит неожиданно быстро.
Как-то внезапно вдруг за окном замелькали огоньки шкотовских казарм на горе, и, заметив их, Катя воскликнула:
– Ой, да мы уже приехали! Ты, Борька, пожалуйста, уходи, меня мама и сестрёнки встречать будут. Я боюсь, что они тебя увидят, не хочу, чтобы увидели! Уйдёшь?