— В чём дело? Что вам нужно?
И вдруг голос его изменился и стал, если не более приветливым, то во всяком случае очень изумлённым:
— Маша, да ведь это, кажется, Алёшкин! Какими судьбами? Зачем? Куда? Ну, проходите ближе к столу, да поставьте ваши чемоданы.
При его возгласе женщина, сидевшая у стола, поднялась и быстро, насколько позволяло её положение (она была беременная и, видимо, на последних месяцах), подошла к столу.
— Борис Яковлевич, — радостно проворковала она, — вот уж кого не ожидала встретить! А это кто же, ваша супруга? Да проходите, проходите, садитесь к столу, сейчас ужинать будем. Саша, сходи на огород, принеси-ка ещё помидоров, картошки я много наварила.
Через несколько минут, умывшись и приведя себя немного в порядок, Алёшкин и Вера сидели за столом и, рассказав в нескольких словах простую историю своего появления в Прохладном, слушали рассказ Александра Павловича Пастухова о его жизни.
Особенно интересен этот рассказ был для Алёшкина, ведь с Пастуховым они учились вместе в Кубанском медицинском, на одном курсе, в соседних группах, и Борис знал, что по разнарядке Александр с женой (свадьба состоялась перед самыми госэкзаменами) были назначены по распределению куда-то в район Западной Сибири, и вдруг они в Прохладном.
Всё объяснилось очень просто. Пастухов был известен всему курсу как большой пройдоха и ловкач. Во время учёбы он служил фотокорреспондентом в Краснодарской краевой газете «Красное Знамя» и использовал это положение при каждом удобном и неудобном случае. То он снимет какого-либо видного профессора за работой, другого в кабинете, третьего на лекции, — глядишь, эти снимки попадут в газету: ему заработок, профессору лишняя известность. Благодаря этому при более чем скромных знаниях ему удалось закончить институт успешно, хотя медицину он не любил. Но жена Маша была его полной противоположностью, она занималась усиленно, особенно интересовалась акушерством и обещала стать хорошим врачом. Перспектива работать где-нибудь на участке никак не улыбалась Пастухову, и он проявил всю свою изобретательность для того, чтобы этого назначения избежать. И, как видно, ему это удалось. Александр получил направление на должность директора вновь открытой фельдшерско-акушерской школы в Прохладном, а Маша — туда же преподавателем акушерства. Одновременно она работала в прохладненском роддоме. Благодаря своей импозантной внешности, большой изворотливости и умению подойти к начальству, Пастухов быстро завоевал уважение в районе и считался одним из лучших директоров.
Всё это наши знакомые узнали во время беседы за столом, конечно, не так откровенно, как это изобразили мы. После ужина Вера сказала, что тут неподалёку живёт её тётка, и она пойдёт ночевать к ней, а Бориса оставили у себя Пастуховы. Между прочим, Александр Павлович заявил, что у него бронь, в армию и на войну его взять не могут, да он особого желания идти воевать и не испытывает. Он считает, так он сказал, что здесь, выпуская новых молодых специалистов, он принесёт Родине пользы больше, чем там, неумело перевязывая раненых. Борис не спорил, хотя это заявление его и покоробило.
После ужина Борис Яковлевич проводил Веру до дома тётки. Та действительно жила недалеко. Когда они вышли из здания школы, их поразила необычная тишина, царившая в городе. На улице было светло, как днём, от огромной красновато-серебристой луны, лежавшей как будто прямо на самых вершинах высоких тополей. Лёгкий ветерок чуть шевелил листьями этих красивых деревьев, вызывая еле слышный шелест. Кое-где лениво лаяли собаки, на улице не было видно ни души. Только возле дверей, ведущих в фельдшерско-акушерскую школу (штаб), медленно и тоже почти неслышно шагал часовой.
Вера, вздрогнув от сыроватого прохладного воздуха, взяла Бориса под руку и сказала:
— Как тихо, даже страшно! Прошлым летом я гостила здесь у тёти, так тут каждый ясный вечер собирались ребята и девчата и почти до самого утра раздавались музыка, песни и смех, а теперь точно вымерли все…
— Война… — неопределённо проговорил Борис Яковлевич.
Тётка на стук Веры долго не отзывалась, видимо, спала, а, может быть, боялась открыть дверь, увидев в щёлку между занавесками какого-то незнакомого мужчину. Вера стояла на крыльце, её видно не было, а Борис ждал, пока её впустят, около палисадника. Он уже успел выкурить две папиросы, ему надоело ждать, и он довольно сердито сказал:
— Наверно, её дома нет, пойдём обратно, как-нибудь переночуем у Пастуховых.