Приехавшие за два часа до отправления медсёстры, санитары и дружинницы принялись благоустраивать теплушки для долгой дороги. Поставили в каждой из них железные печки, так как на улице было холодно. Из разговоров с комендантом станции Алёшкин узнал, что до города Белостока, который был указан как конечный пункт их маршрута, им придётся ехать не менее десяти дней, поэтому начальник распорядился, чтобы все постарались устроиться с максимальными удобствами. В их распоряжении были старые, но ещё целые, двухосные теплушки с двухъярусными нарами по обеим сторонам от двери. По нормам, установленным в царское время, такой вагон вмещал 40 человек или восемь лошадей. Почти соответствуя этой загрузке, пришлось передвигаться и госпиталю.
Кое-кто ехал не в общих вагонах, отведённых для личного состава, а вместе со своим имуществом: повара — вместе с кухнями, кладовщики — вместе со складами, аптечные работники — со своими медикаментами, ездовые — с лошадьми, а шофёры — в санитарных машинах, закреплённых на платформах. После благоустройства помещений все забрались на свои нары и ждали отправки эшелона.
Оставался час до его отхода, когда на станцию подъехала «эмка», из которой вышел начсанарм Скляров, разыскал Бориса, тепло попрощался с ним и добавил, что он вместе с командованием армии надеется, что госпиталь Алёшкина заслужит такую же добрую славу на новом фронте, какую заслужил в 8-й армии.
Наконец, после свистка кондуктора, эшелон № 1247, в котором следовал полевой двадцать седьмой госпиталь, тронулся в путь.
Комендантом эшелона, обязанным обеспечивать организацию караульной службы, Алёшкин назначил начальника канцелярии Добина, который организовал охрану эшелона во время остановок, выставляя часовых. Сам Борис считался начальником эшелона, а Захаров его заместителем. На остановках они связывались с военным комендантом станции, выясняли следующий пункт назначения и время отправления, а Павловский в это время запасался газетами, политическими новостями, которыми потом делился со своими помощницами — секретарями партийной и комсомольской ячеек и поручал им провести соответствующие беседы во всех вагонах.
Конечно, несколько раз в сутки в каждой теплушке бывал и Алёшкин, проверяя, как ведут себя его подчинённые, и организуя с ними занятия по специальным медицинским дисциплинам.
Вечерами в офицерском вагоне зажигали «гитлеровские» свечи, дававшие слабый свет. Это были трофеи, захваченных в Таллине, они представляли собой картонную чашечку диаметром 6–8 см и фитиль в пару сантиметров. Чашечка была заполнена какой-то массой, похожей на стеарин. Такой свечки хватало на 3–4 часа. Если горели сразу две, то при них можно было даже читать.
Уже на вторые сутки после отъезда из Раквере Борис и его командиры стали определять свой путь. Специальных карт у них, конечно, не было, пользовались имевшейся у Добина ученической картой Европейской части СССР, изданной ещё до войны. К сожалению, на ней Прибалтийские республики и Польша были изображены весьма схематично, без обозначения каких-либо населённых пунктов, кроме Таллина, Риги и Варшавы. Да и масштаб её был таким, что расстояние от Ленинграда до Москвы составляло всего семь сантиметров. Конечно, никакого Белостока на этой карте не обозначили, но предполагалось, что этот город находится где-то на границе с Польшей. Борис проложил от Таллина прямую линию до этой границы. Сверив длину её с масштабом карты, он определил, что им предстоит проехать не менее полутора тысяч километров, и если они будут двигаться с такой же скоростью, как в эти сутки, то дорога отнимет не менее десяти дней. Следовательно, чтобы люди не распустились от безделья, надо их занять.
Посовещавшись с Павловским и Минаевой, решили регулярно проводить политические, специальные медицинские и военные занятия. Последние — для изучения недавно полученного нового автомата. Заодно решили изучить и немецкий автомат, принесённый кем-то из раненых и оставленный в госпитале, когда раненого эвакуировали в тыл. Военное дело поручили Захарову, политзанятия проводили Павловский, Алёшкин и секретари ячеек. Минаева, Батюшков, Алёшкин, старшие операционные сёстры — Журкина и Шуйская и старшая госпитальная сестра Мертенцева отвечали за специальные медицинские занятия. Они проходили в вагонах, в которых ехал определённый персонал. Так как переходить из вагона в вагон можно было только на остановках, то продолжительность занятия зависела от времени перегона.