– Пиу-пиу-пиу! – взмыли в небо фейерверки и, взорвавшись разноцветными огнями, растворились в темноте.
Тузик завозился на своем коврике, вздохнул – он с детства не переносил шума и даже к старости, изрядно потерявши слух, нервно на него реагировал. Хотя сейчас скорее чувствовал его, чем слышал.
– Всю ночь будут взрывать. Придется потерпеть, – Максим Георгиевич с кряхтеньем нагнулся, погладил его по голове, почесал за ухом. Тузик с благодарностью лизнул ему ладонь, прикрыл глаза.
Анютка тоже не переносила шума. Она умела каким-то непостижимым образом убавлять вокруг себя звуки и приглушать тона – говорила всегда полушепотом, работала практически бесслышно. И мир как будто подлаживался под нее – деликатничал, притихал. Когда ее не стало, живая, наполненная заботой и нежностью тишина обернулась в бездушную и каменную. Только Анютка могла согреть ее своим ненавязчивым, тактичным присутствием.
Максим Георгиевич отчаянно тосковал по ней. Когда становилось совсем невмоготу, он выдергивал из стопки «Лечебных писем» журнал, раскрывал на последней странице и читал письма одиноких стариков, желающих найти себе вторую половинку. Никого он себе не искал, но чужими поисками удивительным образом утешался. Скупо комментировал письма, над некоторыми смеялся в голос, утирая слезу умиления.
– «Мне исполнилось всего 84 года». Всего 84, а?
– «Хотелось бы познакомиться с работящим дедушкой (без интима). Будем вместе ходить в лес по грибы, по ягоды и на речку купаться». Ишь, без интима ей. Где его в нашем возрасте возьмешь-то, интим этот?
– «Вдовец, 74 года. Был женат 5 раз. 4 раза неудачно, а пятый раз – со смертельным исходом». Кхех!
– «Ищу женщину не старше 50 лет. Приезжай, родная, если ты без судимости». А раз с судимостью, то ходи незамужней!
Максим Георгиевич захлопнул журнал, убрал на место. Достал из пачки сигарету, размял в пальцах.
– Покурить отпустишь?
Тузик не ответил.
– Я быстро.
Он накинул на плечи жакет (Анютка к семидесятилетию связала), завозился с замком, который раз упрекая себя за то, что забывает его смазать. Курил, ежась и постукивая ступней о ступню – холод в подъезде стоял нешуточный.
Дверь соседней квартиры приоткрылась, Максим Георгиевич нехотя обернулся, чтобы поздороваться.
Артем стоял в дверном проеме и смотрел на него правым глазом – левый был скрыт за косяком.
– А что это ты здесь делаешь? – спросил он.
Максим Георгиевич поспешно загасил сигарету.
– Живу. А что ты здесь делаешь?
– Ты снова открыл входную дверь? – послышалось откуда-то из глубины квартиры.
– Мам, смотри, кого я тут нашел! Того дедушку из магазина.
– Какого дедуш… – Мама Артема выглянула на лестничную клетку и обомлела.
– Я в квартире напротив живу, – пояснил Максим Георгиевич.
– Надо же, какое совпадение! А я – коллега ваших соседей. Они уехали на отдых в Таиланд, попросили за котом присмотреть. Вот мы с сыном и переехали.
– На целых десять дней! – вставил Артем.
– Рад, что мы будем соседями целых десять дней. Меня зовут Максим Георгиевич.
Она протянула руку:
– Я Маша.
Он пожал ее руку и неожиданно для себя спросил:
– Вам есть с кем Новый год встречать? Если нет – приходите ко мне. Вместе будет веселей.
Артем радостно подпрыгнул, но тут же деловито поинтересовался:
– А чем ты нас кормить будешь?
– Ничем, – растерялся Максим Георгиевич, – я, честно говоря, и не собирался отмечать. Но раз такое дело… – Он запнулся, не зная, как закончить предложение.
– Вы один живете? – спросила Маша.
– У меня Тузик. Дворняга. И бегония, которая с какой-то радости расцвела сегодня утром.
Маша улыбнулась широко и открыто. «Совсем девочка», – подумал Максим Георгиевич.
– А знаете что? Приходите-ка к нам с Тузиком и бегонией. У нас утка. И оливье. Правда, я туда вместо яблок репчатый лук добавляю, но это ведь ничего?
– Ничего, – согласился Максим Георгиевич.
– А еще у нас свекольный салат с грецкими орехами, сливками и чесноком. И торт, правда магазинный, но вкусный.
Артем дернул мать за рукав:
– Откуда знаешь, что вкусный? Ты же не пробовала его.
– Предчувствую, – коротко ответила Маша.
Максим Георгиевич кинул окурок в баночку, которая служила ему пепельницей, крепко закрутил крышку.
– Можно я спрошу? Почему вы нюхали мандарины?
Маша убрала руки за спину. Ответила, глядя чуть выше его плеча. Словно высматривала за спиной кого-то.
– У деда в Сухуми был большой мандариновый сад. Мне годика четыре было, но я до сих пор помню. Деда давно нет, и сада тоже нет. А я все нюхаю мандарины. Даже не знаю зачем. Может быть, ищу тот запах из детства. И не нахожу.