– Ладно... – махнул рукой Питер, спрыгивая со стола. – Меня интересует одно наше дело, которое мы так и не смогли довести до успешного конца... Хотя за него и заплачено.
– И какое же? – поинтересовался Рэй, сладко зевнув.
– Дело Даны Баррет!
– А, это той черноглазой, у которой в холодильнике завелись троглодиты? – спросил Игон.
– Да!
Рэй подошел к шкафчику, где в беспорядке лежало множество каких-то бумаг, вырезок из газет и журналов, в которых сообщалось об успехах «Охотников за привидениями», и начал в них копаться.
– Где Джанин? – нервно закричал он. – Пора уже наш архив привести в порядок...
– Вот и я того же мнения, – заметил Питер.
Наконец Рэй нашел требуемый лист, где была выписка из Большой Британской энциклопедии о Зулу.
– Вот! – воскликнул он. – Это пока все, что мы об этом знаем.
– Давай сюда, – произнес Питер, забирая листок, – не мешало бы нам снова вплотную заняться ее делом.
Он, быстро пробежав написанное глазами, сунул листок в карман, вышел из здания и направился к филармонии, где обычно выступал симфонический оркестр Нью- Йорка, надеясь встретить после концерта Дану.
Но в этот день концертов не было, оркестр проводил обычную репетицию. Простую для слушателей, но непростую для музыкантов. Дело в том, что это была первая репетиция Нью- Йоркского симфонического оркестра с известным немецким композитором и дирижером Адольфом фон Блэкояном. Его дирижирование было признано самым прогрессивным в мире.
Питер, благодаря своей популярности, без труда проник в большой зал, где проходила репетиция, и стал слушать какофонию звуков, несущихся со сцены. Ему показалось забавным, как дирижирует композитор. Для Даны Баррет Питер остался незамеченным.
Усидчивости у Вейтмана хватило ненадолго. Постоянные остановки, окрики дирижера и сложная музыка вывели его из душевного равновесия, и он решил подождать Дану на улице, возле входа в филармонию, у фонтана. А чтобы ожидание было не таким томительным, для начала он съел порцию мороженого, купил дюжину воздушных шариков, половину из которых тут же подарил плачущей девочке, а другую половину запустил вверх, чтобы девочка рассмеялась.
Затем Питер от безделья начал скакать вокруг фонтана.
В это время из филармонии вышла Дана Баррет. Она шла вместе с лучшим американским скрипачом Джонни Ротеном, у которого, кроме виртуозного владения скрипкой, была еще одна особенность – когда он волновался, а волновался он постоянно, у него из носа текли сопли. У Джонни был особого рода хронический насморк – насморк знаменитостей. От этого он вынужден был постоянно носить с собой пульверизатор против насморка.
Но сейчас у Ротена было прекрасное настроение, и поэтому насморк его не мучил.
– Откуда берутся эти заезжие дирижеры? Не может толком объяснить, чего хочет, – говорила ему Дана, возмущаясь. – Орет на музыкантов по-немецки.
Джонни, как и остальным музыкантам, тоже не понравился немецкий дирижер.
– Он еще не дорос до того, чтобы руководить крупнейшим симфоническим оркестром, – сказал Джонни.
– Да, я с тобой вполне согласна, – кивнула в ответ Дана.
Они прошли дальше, и вдруг Дана заметила прыгающего у фонтана Питера Вейтмана.
– Ой! – воскликнула девушка и улыбнулась. – Подожди-ка меня здесь минутку, – сказала она скрипачу, – я сейчас вернусь.
– Да, конечно, – согласился Джонни.
Дана подошла к Питеру. Тог, заметив ее, перестал прыгать.
– Доктор Вейтман! – воскликнула Дана. – Какая встреча! Все так случайно.
Питер покачал головой и ответил:
– Никакой случайности... Я был на вашей репетиции. Меня сейчас всюду пускают. И, надо признаться, ваша репетиция мне очень понравилась, все так чудесно.
– Неужели вы смогли выдержать эту какофонию? – удивилась Дана.
– Да, – сказал Питер, улыбнувшись, – вы играли лучше всех!
– Спасибо. У вас отличный слух. Не многие способны выделить и отличить один инструмент в оркестре.
– Не оскорбляйте меня. В зале сидело немало народу, они мне и подсказали, в каком месте слушать.
В этот момент Джонни Ротен, увидев, что Дана довольно мило беседует с мужчиной, направился к ним, но это заметил Питер и, взяв девушку под руку, отошел с ней от фонтана.
Вейтман вспомнил, как дирижер повышал свой визгливый голос на музыкантов, и спросил:
– Видно, этот ваш дирижер – широко известная личность в узких кругах?
– Потомок лучших немецких композиторов, – объяснила Дана, Перестав улыбаться. Ей были неприятны воспоминания о последней репетиции.