– Как же нет? Конечно, приходилось.
Ион ушам своим не поверил, он остановился и уставился па Катрин. Неужели эта крошечка составит компанию?
– Мне однажды было плохо, и нянечка дала нюхнуть нашатырного спирта. И, знаете, это помогло.
– Ну, естественно, помогает.
Ион продолжил путь. Он показывал на диковинные деревья и рассказывал, из каких они стран.
– Вы так говорите, словно сами побывали и в Японии, и в Африке, и на Гвинее, и на Мадагаскаре.
– Почему, «словно»? – степенно ответил Ион. – Служба такая – где люди, там и я.
– При чем тут люди? – не поняла Катрин.
– Я хотел сказать – деревья. В моем парке растут все деревья планеты. Теперь я своей задачей поставил собрать все травы. Такой у меня, можно сказать, грандиозный замысел.
Катрин не уставала удивляться, такие причудливые рощи открывались се глазам. Вот только что она прошла по дубраве, а уже оказалась среди зарослей бамбука, чуть миновала березовую рощу, а уже вытянулись рядами кипарисы.
– Как это возможно? – удивлялась Катрин.
– Все возможно в этом мире, когда за дело берется наша братия, – сказал Ион и пощелкал ножницами.
– Вы называете братией всех садовников, – догадалась Катрин. – Как было бы полезно встретиться с вами нашему садовнику.
– Да, – кивнул Ион и почему-то коснулся носа. – Большое удовольствие ему бы принесла встреча со мной.
– И все-таки так поразительно! – сложила руки на груди Катрин в порыве чувств. – Если бы не видела своими глазами, ни за что не поверила бы.
– Тут много имеет значения микроклимат острова, – решил несколько успокоить Катрин плутоватый Ион. – Окружающие скалы охраняют от внешнего воздействия. Подземные воды создают нужные условия каждому растению.
– Да, да, да, я понимаю, – закивала Катрин. – Но должна сказать, что вы великий садовник.
Ион скромно потупил глаза. Все-таки эта красивая женщина не лишена вкуса и ума. Иону самому иногда казалось, что он велик. Несколькими днями раньше оп стоял на горе и смотрел на мирное селение внизу. Такая была идиллия в повседневной жизни этих селян, что Иону стало скучно. И он столкнул камень, что лежал у ног.
Камень полетел по склону, увлекая другие, малые и большие. Уже у подножия образовалась лавина, которая обрушилась на селение.
Ион стоял наверху и смотрел, как гибли люди, какой ужас он внес в их жизнь. Ион чувствовал в тот миг себя великим, потому что одним движением руки разрушил селение.
Тогда ему в голову пришла большая – как он сам оценил – мысль, и заключалась она в том, что зло распространяется быстро и легко, как брошенный с горы камень, порождая лавину, несущую гибель, а добро пробивается долго и трудно, как росток на каменистой почве.
Зло делать гораздо легче, потому Ион был рад судьбе, что родился бесом, а не каким-нибудь несчастным благородным человеком. Тем более было странным, что ему приносила удовольствие похвала Катрин, когда он никакой пакости не делал. Это человеческое существо вызывало симпатию, и это забавляло Иона, как может забавлять игрушка взрослого человека.
Иону все более нравилось особое поручение, в глазах наивной и доверчивой Катрин он чувствовал себя мудрым и значительным. Ему уже и самому казалось, что этот чудесный сад он и создал, хотя отродясь лопату в руках не держал.
– Вы устали, – сказал Ион, когда ему поднадоело играть роль садовника. – Идите отдыхать. Позовите Арис, она проводит вас.
– А вы еще будете моим гидом? – спросила Катрин,
– Я в вашем распоряжении, – поклонился Ион и сам себе в этот момент показался галантным кавалером.
Глава 9
НЕДОВОЛЬСТВО ВЛАСТЕЛИНА
Граф Марко Владич почувствовал себя спокойно, целый день не видя Катрин и занимаясь своим привычным в последнее десятилетие занятием, которое заключалось в ничегонеделании. Самое хорошее состояние – это лениться. Были столетия, когда граф участвовал в беспрерывных войнах или предавался охоте на зверей, путешествовал, сея зло и страх, или запоем читал книги, пытаясь понять отчаянное жизнелюбие людей. Оно было отчаянным, по его мнению, потому что люди безумно любили жизнь, зная точно, что умрут. Ведь одна мысль о смерти должна была приводить людей в уныние. Но этого не происходило. Почти во всех книгах писатели и поэты воспевали человеческие радости и любовь. Какое-то безумие!
В последние годы графу правилось лениться. Он мог сутками сидеть в кресле или стоять на крепостной стене, смотреть перед собой неподвижными глазами и ни о чем определенном не думать.
Он сидел у себя в кабинете, когда раздался условный сигнал. Граф тут же вскочил, даже слишком поспешно сделал это, и поймал себя на том, что нервничает. Отчего? Почему? Даже странно...