Среди офицеров поднялся всеобщий шум возмущения. Не было ни одного, кто не порицал бы девушку за такой неблагоразумный план. Как! Одна, без эскорта, она рискует углубляться в эти почти не изведанные области, куда не проникала даже французская армия? Ей доказывали, что такое путешествие невыполнимо, что она рискует жизнью, в лучшем же случае старшины деревень просто не позволят ей пройти.
Ничто не помогало. Жанна Морна оставалась непоколебимой, и даже капитан Марсеней не мог на нее повлиять.
— Вы теряете время, — смеясь заявила она. — Вы лишь застращаете дядюшку, который вон там выкатывает испуганные глаза.
— Я?! — запротестовал Аженор, захваченный врасплох.
— Да, вы! — подтвердила Жанна Морна. — Вы умираете от страха, это видно. Значит, на вас повлияли все эти предсказания несчастья?
— На меня?! — снова повторил бедный Сен-Берен.
— Чего вы боитесь, племянник? — спросила Жанна с величественным видом. — Ведь я буду с вами!
— Но я не боюсь! — возражал Сен-Берен, разъяренный тем, что к нему были привлечены все взгляды.
Жанна Морна обратилась к собеседникам.
— Я покинула Европу с целью пересечь Хомбори[47] и достигнуть Нигера в вершине петли у Гао. Я пересеку Хомбори и достигну Гао.
— А туареги ауэлиммидены, которые занимают в этой области оба берега Нигера?
— Я смеюсь над туарегами, — ответила Жанна, — я пройду среди них.
— Но почему Гао, а не какой-либо иной пункт? Какая необъяснимая причина заставляет вас направиться именно туда, раз вы путешествуете для удовольствия?
— Мой каприз! — ответила Жанна Морна.
Раздались аплодисменты. Офицеры нашли, что ответ вполне во французском духе.
— Это в самом деле самый сильный аргумент, — провозгласил комендант Вергез. — Каприз хорошенькой женщины — это ultima ratio[48], и мы не будем спорить.
Когда закончилось распределение официального и полуофициального персонала экспедиции, оставалось распределить низший, что казалось легким.
Десять ослов, пять погонщиков и десять носильщиков, принадлежавших Жанне Морна и Сен-Берену, естественно, следовали за теми, кто их нанял. Остальных погонщиков, носильщиков и вьючных животных разделили на две неравные группы: более многочисленная должна присоединиться к той из двух партий, которой предстоит более долгий путь, то есть к экспедиции Барсака, и у нее же должен был остаться проводник Морилире. Все без возражений с этим согласились. Но когда дошло до осуществления этой идеи, начались затруднения.
При первых же словах, сказанных на этот счет, Морилире заявил о решительном отказе, и его не могли образумить никакие доводы. По его словам, он нанимался только до Сикасо, и ничто в мире не заставит его идти дальше. Напрасно пытались настаивать; безуспешными оказались все средства, включая запугивание, от Морилире только удалось добиться согласия сопровождать экспедицию Бодрьера. А убедить упрямого негра идти на восток с Барсаком оказалось невозможным.
Вдобавок ко всему появились такие же затруднения с погонщиками и носильщиками; за исключением нанятых Жанной Морна и ее племянником, они единодушно отказались идти дальше Сикасо. Просьбы, обещания, угрозы — все было бесполезно. Точно столкнулись со стеной; пришлось отказаться от мысли переспорить их.
Стали искать нового проводника и других слуг. Не стоило большого труда набрать последних, но прошло несколько дней, прежде чем нашли проводника-туземца, внушающего некоторое доверие. Это был негр лет тридцати пяти — сорока по имени Бала Конере, уроженец Ньелы, из поселка Фоллона, расположенного на пути экспедиции Бодрьера, но знакомого с некоторыми районами в Мосси. Этого Конере и наняли.
И сейчас же резкая перемена произошла с Морилире. Равнодушно, даже несколько насмешливо наблюдавший за бесплодными поисками своих начальников, он сразу изменил позицию, едва эти поиски увенчались успехом. Он смиренно просил у Барсака прощения за упрямство, объясняя его страхом, и предложил сопровождать экспедицию до Уагадугу и Дагомеи, как и нанимался. Сразу исчезло и сопротивление погонщиков и носильщиков, объявивших, что они готовы следовать за своим проводником, куда бы он их ни повел.
Это внезапное единодушие с очевидностью показало, что Морилире был единственным виновником неожиданной сумятицы, и на мгновение явилась мысль отклонить его запоздалое рвение. Но, с другой стороны, было выгодно воспользоваться услугами испытанного персонала и проводника, уроженца страны, которую нужно было пересечь, поэтому на проделки Морилире закрыли глаза.