Сначала, однако, она приостановилась и, повернувшись в мою сторону, сказала: «Господин Флоранс?» В ее взоре была просьба, которую я сразу понял. Вот почему я тоже пришпорил лошадь и поскакал за ней.
В несколько скачков мы очутились на берегу океана (вы ведь знаете, без сомнения, что Конакри расположен на острове), и что я там вижу?
Господина де Сен-Берена! Да, дамы и господа, господина де Сен-Берена собственной персоной.
Что он мог там делать? Чтобы это узнать, мы на мгновение остановились.
Господин Сен-Берен, удобно устроившись на береговом песке, казалось, совсем не думал о том, что заставляет ждать целую официальную миссию. Он дружески разговаривал с негром, который показывал ему рыболовные крючки, вероятно, особой формы, неизвестной в Европе, и многословно объяснял способ их применения. Потом оба поднялись и направились к лодке, наполовину вытащенной на берег, и негр вошел в нее… Прости меня, Боже! Уж не собирается ли господин де Сен-Берен отплыть на рыбную ловлю!..
Ему не пришлось это сделать.
— Племянник! — внезапно позвала мадемуазель Морна суровым голосом.
(Решительно это ее племянник!)
Этого слова было достаточно. Господин де Сен-Берен обернулся и заметил свою тетку. Можно подумать, что это освежило его память, так как он испустил отчаянный вопль, воздел руки к небу, бросил своему другу негру пригоршню мелочи, взамен чего завладел кучей крючков, которые впопыхах рассовал по карманам, и бросился к нам со всех ног.
Это было так смешно, что мы разразились хохотом. При этом мадемуазель Морна открыла двойной ряд ослепительных зубов. Ослепительных, я настаиваю на этом слове.
Мы повернули назад, и господин де Сен-Берен трусил рядом с нашими лошадьми. Но мадемуазель Морна пожалела беднягу и, переведя лошадь на шаг, молвила нежно:
— Не спешите так, дядюшка! Вы обливаетесь потом.
(Так он ее дядя? Ох, моя бедная головушка!) Мы возвратились к конвою, где нас встретили ироническими улыбками. Господин де Сен-Берен не смутился. Казалось, он даже удивился, увидев на площади столько народу.
— Значит, я опоздал? — невинно спросил он.
Тогда вся колонна разразилась хохотом, и господин де Сен-Берен присоединился к общему хору. Он мне нравится, этот парень.
Но мы все еще не отправились.
В тот момент, когда господин де Сен-Берен наклонился, чтобы проверить, как хороший наездник, подпругу, футляр для удочек, который он носит на перевязи, по несчастью, стукнул в бок одного из ослов. Животное оказалось чувствительно, оно лягнуло несчастного Сен-Берена, и тот покатился в пыль.
К нему бросились на помощь. Но наш чудак уже был на ногах.
— Это много хорошо! Мусье иметь много счастья, — сказал ему Тонгане. — Если укусить пчела либо лягнуть лошадь, большое путешествие много хорошо!
Не отвечая ему, де Сен-Берен, тщательно почищенный, вспрыгнул в седло, и отряд смог наконец двинуться.
Тем временем солнце встало, и его первые лучи весело осветили наш путь.
За мостом, соединяющим Конакри с материком, начинается отличная дорога шириной от пяти до шести метров, где свободно может пройти повозка. Она доведет нас до Тимбо, за четыреста километров. Значит, до Тимбо мы можем не бояться трудностей. Погода хорошая, температура едва достигает семнадцати градусов в тени, и нам не грозят тропические ливни: их сезон миновал.
Вперед! Все к лучшему в этом лучшем из миров!
Около десяти часов мы перешли но мосту речку, которую Тассен назвал притоком Маиса или Моребайа, а может, это и есть одна из этих двух рек. Сейчас мы находимся в полном неведении на этот счет!
Впрочем, переход через речки — разменная монета путешествий в этой части Африки. Не проходит дня, чтобы не приходилось пересечь одну или несколько. Само собой разумеется, мои статьи — не курс географии, и я не буду говорить о всяких мелочах, если они так или иначе не выйдут из пределов обычного.
В окрестностях Конакри дорога идет почти прямо, по слегка холмистой стране. Она окаймлена достаточно хорошо возделанными полями. Плантации маиса или проса, кое-где виднеются посадки хлопчатника, банановые рощи. Изредка встречаются какие-то невзрачные деревушки, которым Тассен с уверенностью дает названия, по-моему, совершенно фантастические. Но нам-то это все равно, они все для нас одинаковы.
Около десяти часов, когда жара усилилась, капитан Марсеней командует: «Привал!». Мы прошли двадцать километров от Конакри, и это очень хорошо. В пять часов пополудни, перекусив и отдохнув, мы снова тронемся в путь, а около десяти часов вечера станем лагерем на ночь.
Это программа на каждый день, и я не буду к ней возвращаться, так как не намерен докучать читателям мелочными подробностями пути. Я буду заносить в свои путевые заметки только интересные факты.