Я лизнул и не поверил своему языку. Лизнул еще раз, третий, четвертый, чувствуя, как с каждым разом силы мои прибывают.
Я зажег единственную оставшуюся у меня спичку и увидел, что стены штрека сверкают алебастровой белизной. Как вы уже сами, наверно, догадались, штрек был проложен в мощном пласте каменного сахара!
Мы спасены: перед нами фактически безграничные запасы вкусного, сытного и высокопитательного белкового вещества.
Но это было еще не все. Теперь мы получили первоклассный ориентир в наших печальных странствованиях.
Ведь если каменная соль откладывается в результате просачивания сквозь морское дно соленой морской воды, то каменный сахар?.. Ну, конечно же, каменный сахар откладывается в итоге просачивания сквозь речное дно сладкой речной воды. Значит, раз мы в пласте каменного сахара, следует понимать, что над нами протекает река – и не малая. От ручья много сахару не осядет.
Теперь мы уже знали, в каком направлении искать выход из нашей шахты. Надо было только держаться пласта, время от времени полизывая невидимые стены штрека, чтобы удостовериться, что мы не сбились с пути. Спустя несколько часов по довольно крутому гезенку я выехал на залитую солнцем равнину. Совсем рядом плескались голубые волны Южного Буга. Мы были где-то неподалеку от Джанкоя.
С тех пор для Тетки не было большого лакомства, чем кусок сахару. От Тетки любовь к сахару постепенно перешла и ко всем другим лошадям Средне-Русской возвышенности.
Вот какая эта была лошадь!
Итак, дорогие читатели «Костра», сегодня мы встречаемся с вами последний раз. И это вовсе не потому, что мне больше не о чем рассказать. О, нет! Я мог бы рассказать еще десятки – да что десятки! – сотни удивительнейших историй.
Но с тех пор, как я начал печатать в «Костре» свои записки, в редакцию каждый день приходят письма. Письма, в которых мне указывают на десятки грубейших ошибок. Подумайте, каково читать эти письма мне – Фаддею Ивановичу Балакиреву, самому правдивому человеку на свете! Да, я рассчитывал на помощь читателей, я знал, что в моих записках попадется одна-другая ошибка, но чтобы столько ошибок… Сначала я сердился, кидался к справочникам, листал географические атласы, и, увы, каждый раз убеждался в своей неправоте. Тогда я писал новую главу, надеясь, что теперь-то все обойдется благополучно. Но журнал выходил в свет, и повторялась старая история.
Вот поэтому, скрепя сердце, я решил больше не печатать свои записки. Пусть читатели так и не узнают о многих интереснейших происшествиях, но зато уж никто не посмеет упрекнуть меня во лжи. Разумеется, я был бы крайне несправедлив, если бы не отблагодарил достойным образом своих юных помощников. Впрочем, терпение. Скажу только по секрету, что фамилии тех, кто внимательно прочел мои записки от первой до последней строчки и прислал наиболее остроумные и правильные ответы, будут помещены в одном из номеров «Костра» за будущий год.
Ваш Ф. Балакирев.
Из рассказов про Тритутика
Волшебная щека
Мальчика звали Ваня, девочку – Наташа. Они сидели на подоконнике и смотрели на улицу. За окном шумел сильный дождь.
В комнате было почти совсем темно, но Ваня не позволял зажигать огня. Ему так больше нравилось: лучше было видно, что делается на улице. А Наташе не особенно нравилось сидеть в темноте, но спорить с братом она не стала. Ей не хотелось, чтобы он называл ее трусихой. Она весной перешла во второй класс и считала себя уже довольно взрослой девочкой.
Разговор шел о мышах.
Ваня сказал:
– У нас в третьем классе, никто не боится мышей.
Наташа говорит:
– А всё-таки они противные.
Ваня говорит:
– Мало что противные! Вот поймаю мышь, схвачу за хвост и буду тебя нарочно пугать, пока не привыкнешь.
Наташа говорит:
– Скажите, пожалуйста, очень мне интересно к ним привыкать!
Ваня говорит:
– А вот тогда и увидим, интересно или неинтересно.
Наташа говорит:
– Вот хорошо, что у нас нет мышей. А то с тебя бы сталось!..
Ваня говорит:
– Найдётся мышь, будьте уверены!
Вдруг оба слышат: что такое? Будто бы мышка скребётся.
Ваня говорит:
– Ага, что я говорил! Вот мы её сейчас поймаем!
Он соскакивает с подоконника, прислушивается и слышит, что мышь скребётся в папином чемодане.
– Вот тебе и на! – говорит Ваня. – Мышь-то в чемодане! Сейчас я сбегаю на кухню за Муркой, а ты, смотри, не раскрывай чемодан, а то ещё мышь удерёт!