Ясно, что отец не был только автором «Старика Хоттабыча». У него ещё немало и того, что я не назвала. Но моя задача сейчас, в канун столетия со дня рождения писателя Лазаря Иосифовича Лагина, рассказать кое-что из его биографии, которая читателям совсем неизвестна. Сами понимаете, как трудно рассказывать о собственном отце: хочется сказать и про то, и про это, и про многое-многое другое. Размер же газетной статьи, даже на полосу, диктует свои законы. Поэтому приходится выбирать то, что, на мой взгляд, может особенно заинтересовать тех, кто обратится к этому эссе.
С чего же начать? Может, с того, что отец родился 4 декабря 1903 года в белорусском городе Витебске в совершенно нищей многодетной семье. Дедушка поначалу гонял плоты по Западной Двине, потом работал продавцом в скобяной лавочке, а старший сын Лазарь успешно окончил двухгодичное Высшее начальное училище. Позже семья переехала в Минск, откуда отец и ринулся добровольцем на фронт Гражданской, вступив сначала в партию, а потом уже в комсомол (именно в такой последовательности).
По окончании Гражданской войны он очутился на вокальном отделении Минской консерватории, откуда через год сбежал – не мог справиться с теоретическими дисциплинами. А вот голос – мягкий, красивый лирический баритон – остался у него на всю жизнь. Отец очень любил петь «Застольные» Бетховена и старинные романсы, особенно «Снился мне сад»…
Уйдя из консерватории, он продолжал служить в армии. В Ростове-на-Дону написал свои первые стихи, которые охотно печатала войсковая газета. Однажды, когда в гости к ростовчанам приехал Маяковский, отец рискнул показать ему свои опыты, и уже на следующий день, выступая в другой дивизии, великий поэт читал его «Старшину» наизусть. А потом, уже в Москве, неоднократно спрашивал его (они подружились): «Ну, когда же вы принесете мне в „Леф“ свои новые стихотворения?» На что отец отвечал: «Так, как вы, Владимир Владимирович, не могу, а хуже не хочется»…
Когда он был молод, его называли «Сероглазарь» (термин Кукрыниксов), чуть позже – «Лагин с трубкой» (Олеша), а последние тридцать лет – «Лагин с дочкой» (родители разошлись, и я, студентка, переехала к отцу) – так придумал Аркадий Стругацкий.
…Отец был удивительно доброжелательным и отзывчивым человеком. Его любимым занятием было помогать людям, хотя «накалывался» он не раз. Но чистоту и детскую наивность его души ошибки в людях не замутили. Помню, его обидели безразличием (отец очень хвалил в письме «Эру милосердия») братья Вайнеры, зато братья Стругацкие нескрываемо обожали его с того момента, как он вынул из мусорной редакционной корзины их «Страну багровых туч» и в своей внутренней рецензии поздравил нашу литературу с приходом в неё уникально талантливых писателей.
В его письмах, которые я разбирала, приводя в порядок архив, масса слов признательности от Зощенко и Козачинского, Эренбурга, Светлова, Олеши, Виктора Некрасова (с ним папа близко дружил ещё с войны), не говоря уже о детских писателях. Его не просто уважали. Его любили, с его мнением чутко считались, а в вопросах фантастики и сказки он был просто энциклопедически образован. Вообще-то, будучи по профессии политэкономом (окончил «Плешку» и Институт Красной профессуры), кандидатом наук, доцентом, журналистом (заведовал экономическим отделом «Правды»), редактором (был заместителем главного редактора, т. е. Михаила Кольцова, в журнале «Крокодил»), фельетонистом, писателем-сатириком, он знал и умел очень многое (хотя так и не научился вбивать гвоздь в стенку). До последних своих дней (а умер он в 75 лет) он учился: занимался английским и итальянским языками, старался максимально быть в курсе современных естественных наук, очень много слушал музыки и много читал о ней. Собственно, именно он «втянул» в музыку и меня, а я, признаться, поддавалась туго, хотя и училась в музыкальной школе. С музыкой мы «разобрались» в тот вечер, когда я впервые услышала Первую симфонию Густава Малера. Ночью отец подсунул мне под дверь тоненькую книжечку И. Соллертинского «Симфонии Малера» 1934 года издания, чтобы я обнаружила её утром. Потом писала о Малере дипломную работу в музыкальном училище, сделала о нём несколько больших радиопередач. Отец этим очень гордился.
На всю жизнь была у него слабость, которая так или иначе мешала ему работать: он безумно любил сладкое. Мама рассказывала: когда он начал писать «Хоттабыча», она, уходя на работу, запирала его на ключ, оставляя на столе тарелку с огромным количеством конфет. Он был сладкоежкой и патологическим лентяем, когда дело касалось его собственного творчества. Но в 1937-м стиль жизни и работы ему пришлось изменить. Благодаря Александру Фадееву, которого он поддержал в «Правде» с его «Разгромом», отец, спасаясь от ареста в Москве, оказался в командировке на Крайнем Севере. Мама рассказывала, что с ордером на арест приходили буквально через день, ибо ордер был действителен только на конкретный день. А отец в это время мёрз на Шпицбергене и писал про веселого джинна и его верного друга и спасителя Вольку Костылькова. «Хоттабыча» печатали одновременно «Пионерская правда» и журнал «Пионер», в 1940 году вышло первое издание книги. Но первую редакцию «Старика Хоттабыча» мне удалось напечатать уже после кончины отца – до того выходили издания, по его словам, с категорически требуемыми от него «сталинскими наслоениями». Он мечтал увидеть первую редакцию. Увы, не довелось… Возвращению оригинала сказки помог Аркадий Стругацкий, издав книжку в руководимом им издательстве…