Он встал и тоже протянул к ней руки. Свет озарил его лицо! Женщина в ужасе отпрянула, потом, потрясенная, прислонилась к стене и прошептала:
- Боже правый!..
- Чудовище! Я похож на монстра, не так ли?
Мадам Обертен остолбенела, будто увидела голову Медузы Горгоны*. Она не нашла, что ответить.
______________
* Голова Медузы Горгоны - в древнегреческой мифологии Медуза Горгона одно из трех крылатых чудовищ с головою женщины, чей взгляд превращает живое существо в камень. Герой сказаний Персей, одолев с помощью богов Медузу, отдал ее отрубленную голову богине Афине, которая укрепила ее на своем щите.
- Мне не нужно было возвращаться, - продолжал несчастный упавшим голосом. - Но разве я имел на это право? Дела есть дела... Честь семьи, честь фирмы. Марта, моя бедная девочка... Отец... мать...
- И я тоже, - сказала мадам Обертен кислым хорошо знакомым голосом. Потрясение, волнение ничуть не изменили его.
- Ну разве ты могла сомневаться, друг мой. - Голос Обертена прозвучал неубедительно. - Итак, мы разорены, не правда ли?
- Честь фирмы спасена, но мы в страшной нищете. У нас ничего не осталось.
- Ты в этом уверена?
- Увы! Если, конечно, ты не привез оттуда баснословного состояния. В чем я лично сильно сомневаюсь.
- Как знать!
- Что?
- Дорогая, сядь рядом со мной. Ты, наверное, устала и голодна?
- Об этом потом, Феликс, объясни, пожалуйста. Я как на иголках... Прошу тебя, оставь этот таинственный тон... Отвечай... Говори правду!
- Ну, хорошо! У тебя теперь нет мужа. Я понимаю, что смешно было бы рассчитывать на прежние отношения, я не питаю иллюзий. Однако взамен предлагаю тебе миллионера.
- Это правда? - Лицо маленькой женщины моментально оживилось.
- Ты ждешь доказательств?
- Почему бы и нет?
В ответ парижанин вынул из кармана связку ключей, отошел вглубь комнаты, где стояли четыре массивных ящика, обитые железом, открыл первый попавшийся, запустил руку, вытащил горсть гравия и сказал:
- Ты знаешь, что это такое?
- Но ведь это...
- Золото! Самородковое золото высшей пробы.
- И сколько его здесь?
- На миллион!
- В каждом ящике?
- В каждом ящике!
- И все это принадлежит тебе? Нам?
- Нам принадлежат три ящика, вернее, два с половиной.
- Три миллиона!.. Этой желтой земли...
- Ты говоришь как индеец...
- Три миллиона! - дрожащим голосом повторила мадам Обертен.
Она подошла к ящику и, даже не сняв перчатки, зачерпнула полную горсть желтого песка. Камешки сыпались сквозь пальцы, падали на пол. Но Аглая не замечала ничего, а лишь повторяла как зачарованная:
- Три миллиона! - И ни слова признательности, ни слова благодарности тому, кто доставил ей такое неслыханное богатство.
"Да, - подумал торговец колониальными товарами, глубоко опечаленный бесчувственностью своей жены, - госпожа Обертен, урожденная Аглая Ламберт, ничуть не изменилась. Кукла, алчная и равнодушная кукла".
Однако в эту минуту, словно услыхав мысли Феликса, мадам Обертен опомнилась и воскликнула:
- Друг мой!.. Мой милый Феликс! Ты лучший из мужей! Ах! Как я в тебе ошиблась!
"Дьявол! Вот тебе и раз", - подумал парижанин, смутившись.
- Дай расцелую тебя!
И, не выказывая ни малейшего отвращения, ни мгновения не колеблясь, она бросилась на шею мужу и дважды крепко поцеловала его синюю физиономию.
"Можно себе представить, как она отвернулась бы от меня, вернись я нищим! Вот уж истинно: все покупается!"
- Что же мы будем теперь делать? - спросила Аглая после запоздалого проявления чувств.
- Как можно скорее поедем в Париж вместе с моими друзьями.
- Твоими друзьями?
- Двое бравых моряков и мальчик. Они прошли со мной через все испытания. Этим благородным сердцам я обязан всем: и нашим состоянием, и собственной жизнью.
- Прекрасно! А что же в Париже?
- Продадим золото. Я разделю деньги между всеми нами. Будем жить на ренту* с капитала, полученного таким скорым и таким опасным путем.
______________
* Рента - регулярно получаемый доход с капитала, имущества или земли, не требующий от своих получателей деятельности предпринимателя.
- Великолепно!
- Но ты ничего не рассказываешь о Марте... об отце, о маме, о твоих стариках.
- Все здоровы, спасибо! У малышки был коклюш, но теперь она выздоровела. Я два раза в день водила ее на процедуры. Она подросла, но по-прежнему очень медлительна, точно как ты, прости за откровенность.
- А обо мне она говорит?
- Она нервничает.
- Бедный ребенок!
- Ну, ладно! Так мы едем?
- Как? Прямо сразу, даже не отдохнув?
- И ты хочешь, чтобы я отдыхала! Ты меня плохо знаешь. Разве я когда-нибудь устаю?
- Есть поезд в девять тридцать две.
- Годится! Закрой ящик, а то я окосею, глядя на него. А что это за камешки там?
- Кварц попадается. Мы вынуждены были работать очень быстро, надо было торопиться. Некогда выбрасывать. А почему ты спрашиваешь?
- Потому что они ничего не стоят, а место занимают.
- Тут уж я ничего не могу поделать!
"Вот это аппетит! Ненасытная утроба! И это после того, как оказалась без су!" - отметил про себя Феликс.
Закрыв лицо платком и надвинув на глаза капюшон плаща, Синий человек почти бегом покинул отель "Фраскати", сел в экипаж, который окружными путями доставил его на вокзал, и ввалился в купе спального вагона.
Жан-Мари, Беник и Ивон тоже сели в этот состав, но предпочли купе, где можно было свободно разговаривать и не запрещалось курить.
Пассажирский поезд медленно, к великому неудовольствию нетерпеливой мадам Обертен, вразвалочку тронулся с места.
В Париж!
Чтобы кое-как скоротать время, бакалейщик рассказывал жене о невероятных приключениях, опасностях, неожиданных спасениях и, кажется, сумел заинтересовать ее.
Прибыв в Париж, они тут же отправились на улицу Ренар. Все магазины были закрыты. Перед глазами Феликса все еще стояли величественные картины бразильской природы: первозданные леса, исполинские деревья, божественные цветы и палящее солнце. Его физиономия приняла кислый вид. В этой клоаке* Феликс провел худшие дни своей жизни.
______________
* Клоака - место, загрязненное нечистотами, скопище грязи.
Ящики затащили в квартиру. Моряки с грехом пополам устроились в комнатах, некогда принадлежавших служащим фирмы.
Обертен вынужден был извиниться, он уверил друзей, что это ненадолго. А потом, утомленный бессонной ночью и путешествием в поезде, крепко заснул.
На следующее утро он проснулся с трудом. Самочувствие было отвратительное. Все та же одышка, та же слабость. И увы! Прежняя синева.
Хлопнула дверь. Этот короткий и, как ему показалось, нервический звук заставил путешественника вздрогнуть. Мадам Обертен ушла рано утром и теперь вернулась, приведя с собой двух незнакомцев, аккуратно одетых и исключительно вежливых.
Последовало представление:
- Месье Лозьер, горный инженер... Месье Леви-Браун, банкир.
- Торговец золотом, - уточнил второй.
- Мой муж, месье Обертен.
Пока вновь прибывшие с ужасом вглядывались в лицо хозяина лавки, мадам Обертен продолжала тараторить:
- Сегодня утром я отправилась к месье Леви-Брауну и предложила ему купить наше золото по рыночному курсу...
- Это прекрасно, но...
- Все будет оплачено и оформлено как положено. Вексель, банковские бумаги...
- Но...
- Месье Леви-Браун хотел бы сначала увидеть золото, взять его на анализ, чтобы установить пробу. Этим займется месье Лозьер. Однако, господа, надеюсь, вы не станете возражать, если экспертиза будет проведена и в другом месте. Поймите, я должна быть уверена. Дела есть дела, не так ли?
Мужчины вежливо поклонились. Тем временем мадам Обертен дрожащей рукой принялась открывать первый ящик.
Инженер подошел, склонился над ним, зачерпнул горсть песка, мгновение изучал его и наконец, подняв глаза на присутствующих, спросил: