Боцман и юнга вынуждены были сопровождать процессию.
Чем ярче становился огонь, тем быстрее бежали чернокожие, не выказывая ни малейшего признака усталости. Как будто у них были стальные ноги и бронзовые легкие. Синий человек едва мог удержаться на носилках. Нечего было и думать о том, чтобы протестовать. Да и правду сказать, неужели мало претерпели эти несчастные от своих палачей? Кто решился бы запретить им воспользоваться катастрофой, потрясшей проклятый город, для того чтобы сбросить с себя цепи?
Наконец разъяренная толпа достигла окраины. Здесь все было охвачено огнем: палатки, магазины, особняки, административные здания. Пожар распространялся с неимоверной быстротой. Тропическое солнце иссушило стены построек, и огонь пожирал их, словно соломенные. Консервные банки взрывались, как петарды, забрызгивая голые торсы кипящей жидкостью. Горела нефть, сотни тонн нефти. Небо заволакивал черный дым. Отовсюду выкатывались бочонки с водкой. Торговцы, солдаты, служащие, охранники - все разбегались, в ужасе и растерянности, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Но тщетно.
И вдруг послышался крик, заглушивший все остальные:
- Чернокожие!.. Чернокожие!.. Спасайся, кто может!
В город негры прибежали в крайнем возбуждении. При их появлении стало абсолютно пусто и тихо. Они подожгли чудом уцелевшие хижины и разорили несколько лавок.
До сих пор все шло удачно. Бунт мог даже перерасти в настоящее восстание. Но не ради этого шахтеры покинули рудник. К их услугам были все магазины города. Что из того, что торговцы и палачи издевались над ними? Они ведь разбежались, попрятались! Бог с ними! Не отложить ли на время вендетту* и не устроить ли праздник?
______________
* Вендетта - обычай кровной мести (особо распространен на островах Сардиния и в Мексике).
Водка потекла рекой. Очень скоро все перепились.
Горе тому торговцу, кто решил вернуться в город и остановить грабежи и бесчинства!
Горе и пьянице-негру, ибо, потеряв способность двигаться, он потерял и возможность обороняться или, по крайней мере, убежать от мести горожан.
Но об этом не думали. Мало ли что будет завтра! Мало ли что будет через час! Минута радости! Секунда блаженства! Дальше - хоть потоп!
В этом хаосе Синий человек по-прежнему восседал на носилках. Несколько преданных людей остались с ним. Чернокожим неведом эгоизм. Добродушные соплеменники не забыли об оставшихся на посту, принеся им вдоволь тростниковой водки. Однако это лишь распалило охрану, между тем как новых подношений, похоже, не ожидалось: то ли о "доблестных гвардейцах" забыли, то ли спиртное уже сделало свое дело и не осталось никого, кто бы мог позаботиться о них. Мало-помалу ряды добровольцев-постовых редели. Ноги сами несли их туда, откуда распространялся по всему городу опьяняющий запах. Тверже прочих оказались великаны, несшие носилки предводителя. Но и в них борьбу двух чувств: долга и жажды - увенчала убедительная победа последней. Они бережно опустили носилки на землю, Синий человек потерял войско. Рядом с ним по-прежнему были только Беник и Ивон. Они уже начинали волноваться Жан-Мари до сих пор не появился. Но вот наконец Кервен прибежал: без шляпы, борода и шевелюра опалены.
Бретонец заметил друзей и крикнул:
- Скорее, ребята! Скорее! У нас всего минут десять. Управляющему удалось собрать солдат. Торговцы тоже уже успели опомниться, вооружаются!.. Сейчас тут такое начнется! Несчастные пьяницы! Они горько заплатят... Кстати, вы получили мое письмо?
- То, что принес надсмотрщик?..
- Именно...
- Представьте, да. Наверное, этот негодяй единственный раз в жизни поступил честно.
Так переговариваясь, они добежали до банановой плантации, метрах в трехстах от руин. В зарослях их ожидали четыре запряженных мула. Жан-Мари обернулся к Ивону:
- Малыш, ты умеешь держаться в седле?
- Не беспокойтесь, - гордо ответил юнга, - разве вам неизвестно, что все моряки - отличные наездники?
- Скажи-ка, - вмешался Беник, обращаясь к тюремщику, - что это за капюшоны у них на головах?
Глаза мулов действительно закрывали кусочки ткани, похожие на капюшоны.
- Животных напугал огонь, ни за что не хотели идти вперед. Слава Богу, буря кончилась. Теперь их можно повернуть спиной к пожару и снять эти колпаки.
Жан-Мари, возглавив процессию, пришпорил мула. Тот упирался. Тогда пришлось ткнуть его в бок кончиком ножа. Мул пустился в галоп, трое остальных - за ним. Но метров через пятьсот животные, не привыкшие к подобным гонкам, замедлили шаг, а затем и вовсе остановились. Отдышавшись, они потрусили дальше.
Так ехали почти всю ночь.
- Вперед! Вперед! - только и повторял Жан-Мари. - Вперед! Во что бы то ни стало! Как только там наведут порядок, нас тут же хватятся. И уж будьте покойны, погоню снарядят что надо. Я не желаю, чтобы меня вздернули.
- А я уж и подавно! - оживился Феликс. - Этого я уже отведал и со всей ответственностью заявляю: нет ничего отвратительнее.
- Мул еле шевелится, - прервал Беник. - У него ноги заплетаются.
- Ничего, наляг на весла! Если он упадет, сядешь на другого, а мальчишку посадишь сзади, на круп*.
______________
* Круп - задняя часть корпуса мула.
Еще через полчаса не выдержал мул Феликса, а вскоре и Жан-Мари остался без скакуна.
С восходом солнца беглецы очутились на берегу широкой реки. Ее воды были спокойны, но глубоки.
- Привал, - объявил Беник.
- Нет ли у нас чего-нибудь пожевать? - мучительно протянул Синий человек. Треволнения неизменно вызывали в нем звериный голод.
- Простите, месье, - отозвался Жан-Мари. - К седлам привязаны мешки, а в них полным-полно съестного - маниока и сушеная рыба, с голоду не умрете.
- Чудесно! Вы ничего не имеете против обеда? А кстати, где это мы находимся?
- В двадцати лье* к западу.
______________
* Лье - единица длины во Франции. Сухопутное лье равно 4,444 км, морское - 5,556 км.
- Значит ли это, что мы удаляемся от берега и уходим в глубь страны?
- Иначе нельзя, берег для нас закрыт.
- Вы правы, - продолжал Синий человек, набивая рот. - В конце концов, там ли, здесь ли, какая разница, во всяком случае для меня? Я так ослаб, что абсолютно не хочу возвращаться к делам, к цивилизации. Позвольте же мне, друг мой Жан-Мари, от всего сердца поблагодарить вас за преданность...
- Какие глупости! - смутился недавний тюремщик. - Разве мы с Беником не матросы? А разве матросы не должны всегда и везде помогать друг другу?
- Но вы все же сильно рисковали из-за нас!
- Ерунда.
Наступил день.
До сих пор Жан-Мари знал дорогу как свои пять пальцев. Но теперь он достал план, чтобы наметить дальнейший путь. Подняв глаза на реку, бретонец вдруг радостно вскрикнул. По воде неслышно скользила лодка. Два чернокожих гребца так увлеклись, что не заметили беглецов. Жан-Мари окликнул их по-португальски и попросил переправить на другой берег. Однако негры погрозили ему кулаками, налегли на весла и собрались уже было дать деру.
- Черт возьми! Это же беглые, они узнали меня! Бедняги подумали, что мы гонимся за ними. Подождите! Стойте! - заорал он не своим голосом. - Мы ваши друзья!
Потом, поняв, что слова не действуют, Жан-Мари вытащил из кармана крупнокалиберный револьвер, направил на чернокожих и приказал остановиться.
При виде оружия обладатели лодки немедленно подчинились.
- До чего же глуп человек! - проворчал Жан-Мари. Дальние странствия и тюремная служба сделали его философом. - Ну почему, скажите на милость, приходится прибегать к силе, когда хочешь сделать все по-хорошему? Почему всегда выходит, как говорит пословица: ловишь мух на уксус? Ведь лучше-то мед!
Пока он предавался рассуждениям, лодка быстро подплыла к берегу. Жан-Мари поспешил погрузить на борт своих спутников, а затем и провизию.
- Эй вы, тихоходы! Мы не желаем вам зла, наоборот! Не верите? Ну-ка возьмите, глотните понемногу! А? Здорово? Ну, а теперь вперед!