— Нет, дочка, не поэтому. Я знал, с какой стороны берег доступнее — рассмотрел при спуске. Но не был уверен, что сюда не достали ещё гитлеровцы. Чтобы не попасться им тут же в лапы, решил дождаться вечера.
Такой ответ немного ее огорчил, так как умалялась заслуга напарника: лётчик смог бы выбраться и без их помощи. Да и ранение не такое уж страшное. Но ведь могло быть и по-другому!
— Хорошо, что вы приводнились удачно, — сказала она. — Но мы искали бы вас и тогда, если б вы угодили в камыши, окруженные водой. Искали б, пока не нашли, — до самого темна!
— Я не нахожу слов, способных выразить всю мою благодарность. Большое вам пребольшое спасибо, ребятки! — Он наклонился и поцеловал ее в щёку.
— Это Андрюше спасибо, — шепнула она. — Поиск организовал он.
— Андрейка, тебе наш разговор слышен? Огромное тебе спасибо, сынок!
— Пожалуста. Но мы не заради благодарности… просто нельзя же оставлять человека в беде!
— О благодарности мы и не думали! — подтвердила Марта.
В тайничке и в самом деле нашлось всё необходимое. Котелок, неполный, чтоб скорее вскипел, поместили под треногу, развели под ним огонь, благо сухого камыша запасено было в достатке; кипяток взяла на себя Марта. Андрей помог раздеться, разуться для просушки. Почистил под руководством «дять» Саши пистолет, вскрыл часы: они хоть и тикали, но стекло изнутри запотело, нужно было просушить механизм. Пистолет Андрей разобрал и собрал трижды, последний раз — самостоятельно. Очень он ему приглянулся: не то что прящ!..
— Дять Саша, что вы намерены делать дальше? — поинтересовался, освобождая высохшее шёлковое полотнище от строп.
— Трудный, сынок, вопрос… — не сразу отозвался лётчик. — Конечно же, нужно во что бы то ни стало пробраться к своим. Только где они сейчас, свои?.
— Наши ушли в ночь под девятое.
— Тех не догнать!.. А вот в тылу наверняка оставлены люди для организации партизанской борьбы; но этот вариант не менее трудный.
— А то! — согласился Андрей. — Попробуй с ними связаться. Небось, конспирация — железная…
— Александр Сергеевич, кипяток уже подостыл — я котелок в воду погружала. Ещё немножко — и можно будет пить.
Чтобы ускорить дело, она зачерпывала воду кружкой и с высоты выливала тонкой струйкой обратно в котелок.
— Спасибо, — потерплю. Конспирация — это одно. Другое — если не к вечеру, то завтра нагрянут гитлеровцы, а сам видишь, во что я одет. Нужна гражданская одежда, иначе меня тут же схватят.
— С одеждой — придумаем! С едой тоже затруднений не будет. Даже ежли нагрянут фрицы, всё равно с утра буду здесь.
— Не буду, а будем, — поправила Марта.
— Дять Саш, мы следили за воздушным боем… Правда, его и боем-то не назовешь. Почему вы не вмазали фрицам как следует, — ведь такие удобные случаи были!
— Тебе легко говорить! — вступилась, передавая котелок, помощница. — Уже пить можно. Это не на земле — кулаками драться…
— Да нет, Андрей, конечно же, прав, — залпом осушив котелок, сказал лётчик. — Они действительно вели себя неосторожно — поняли, что у нас нечем «вмазать, как следует». Дело в том, что у нас уже были стычки; одного мы завалили, другой струсил и предпочел не ввязываться. Дали бы сдачи и этим, да кончился боезапас.
— Выходит, вас было двое?
— К сожалению, стрелок оказался менее удачливым: его прошило очередью.
Александр Сергеевич уронил голову, и Андрей заметил, как у него повлажнели глаза. — Славный был паренёк… Жалко до слёз…
Андрей тоже потупился, и Марта, чтобы как-то разрядить обстановку, достала остаток пирога:
— Дядя Саша, вы, наверно, проголодались. Съешьте вот. А завтра мы принесём еды побольше.
— Спасибо. Очень вкусный, давно такого не пробовал. — Откусив пару раз, завернул лакомство и отложил в сторонку. — Я оставлю это на завтра. За ночь может всякое произойти, и вы не сможете меня навестить.
— Пригремим в любом случае! — твёрдо заверил Андрей.
— И всё-таки… Ты говорил про удочки; покажи, на всякий случай, где хранятся, — я — заядлый рыболов. Может, придется пожить на ухе. Рыбы здесь много?
— Навалом! Карп-болотнячок, мы его королевским называем. Вкуснятина и почти круглый год с икрой. А удилишки — вот они, из камыша торчат, видите. Черви — под этой кучей камыша. Остальное найдёте в тайнике. Соль — в бутылочке.
— Запасливый ты мужик! — похвалил Александр Сергеевич. — Молодец, честное слово!
— Я тут бываю не один, с ребятами. Хочете, поймаем десяток-другой прям сичас? — предложил молодец.
— Уже поздновато, ребятки… Вы, небось, тоже проголодались, и матери наверняка хватились. Возвращайтесь к себе, отдыхайте. Да и я, признаться, устал смертельно!..
Возвращаясь, Андрей остановил лодку посреди плёса, посмотрел на помощницу — она сидела к нему лицом — и сказал:
— Это самое… У тебя тоже соль выступила на кофте. Ежли хочешь, ополосни платье и переоденься. Да и я вот весь в ряске. А стесняешься, то я отвернусь.
— Ой, я и сама об этом думала, только не решилась сказать!.. — обрадовалась она. — И стесняться мне нечего, я же не ведьма с хвостиком Она тут же избавилась от кофты и шаровар, благо комаров над плёсом днём не бывает. Достала из сумки платье, принялась окунать его и теребить. После чего вдвоём, скрутив жгутом, отжали воду. Встряхнув, расстелила в носовой части лодки на положенные поперёк весло и шест.
— Теперь, пожалуйста, отвернись: я прополосну и лифчик, а то щипет — нет спасу.
— Об чём разговор! Можешь прополоснуть и трусы. Не боись, я тоже подглядывать не стану. Ежели, конешно, доверяешь.
— Спасибо. Тебе я вполне доверяю.
Он повернулся к корме лицом и, присев на корточки, уставился в тёмную, впрямь кажущуюся бездонной, воду. Неожиданно для самого себя увидел вдруг сбоку чёткое, как в зеркале, отражение её бюста, когда она склонилась над бортом прополоснуть снятый бюстгальтер. Марта об этом вряд ли догадывалась, но Андрей зажмурился и отвернулся — из желания честно исполнить обещание не подглядывать, даже если это всего лишь «сиськи». Так и просидел, не шевелясь, пока она, одевшись, не сказала:
— Всё, Андрюша, спасибо. И за лифчик, и за трусы — как на свет народилилась! Сними и своё — простирну.
— Это можно. А я тем временем искупаюсь. А то давай вдвоём — наперегонки сплаваем.
— Плавать я ещё не научилась, к сожалению.
— Как, даже по-собачьи? — удивился он. — Ну ты даёшь!..
Встал на корму, чуть присел и, слегка оттолкнувшись, скрылся под водой; лодка, качнувшись, отошла метра на три и остановилась. Поднырнув под неё, притаился у носовой части. Минуты через полторы Марта, смотревшая, где же он вынырнет, заподозрила неладное:
— Ой, мама! — обеспокоилась не на шутку. — Где же он? Ой, господи, никак утонул!.. Что же делать?.
— А я тута! — Андрей, рот до ушей, высунул голову из-за борта.
— Ненормальный! Разве ж так можно! … У меня сердце захолонуло, думала, утонул. — На глазах её блестели слёзы.
— Не боись, я на ерике вырос!
Довольный проделкой, откинулся на спину и, работая ногами так, что брызги летели, словно от винта, уплыл на спине метров на десять, прежде чем повернул обратно. Вода сверху тёплая, даже горячая, но на метр глубже — до неприятного холодная. Наплававшись и, уже у лодки, брызнув пару раз на всё ещё неодетую Марту (в ответ на что та пригрозила огреть шестом), вскарабкался обратно и сел на лавочку рядом.
— Ой, мама! — взвизгнула она. — Что это у тебя на ноге?
— Где? А, это… Пьявка прицепилась. И уже насосалась, подлая, — Ногтем сковырнул и выбросил за борт.
— Фу, какая мерзость! — Соседку передёрнуло. — Больно кусается?
— Не-е, они совсем не страшные. Токо кровь долго после них сочится.
— Надо бы говорить не «токо», а «только», понял?
— Понял. Спасибо, учту. Какая ты ещё беленькая-незагореленькая! — обхватил её за плечи и притянул к себе.
— Как сейчас смажу, так мало не будет! — отпихнув, замахнулась ладошкой — Холодный, как жаба… И много себе позволяешь!