А вот и антиопа!
На кочке, одетой серебристо-белым лишайником, сидит крупная бабочка, широко раскинув прекрасные темные крылья.
Рассмотрим ее внимательно, но нет нужды заново описывать ее. Еще сто лет тому назад это сделал С. Т. Аксаков.
Предоставим ему слово:
«Темно-кофейные, блестящие, лаковые ее крылья, по изобилию цветной пыли, кажутся бархатными, а к самому брюшку или туловищу покрыты как будто мохом или тоненькими волосками рыжеватого цвета, края крыльев, и верхнего и нижнего, оторочены бледно-желтою, палевою, довольно широкою зубчатою каемкою, вырезанною фестончиками; такого же цвета две коротеньких полоски находятся на верхнем крае верхних крыльев, а вдоль палевой каймы, по обоим крыльям, размещены яркие, синие пятнышки…»
Не правда ли, какое подробное и яркое описание!
Действительно, антиопа — одна из самых крупных наших бабочек. Размах ее крыльев доходит до 70 миллиметров.
Подобно крапивнице, она зимует и начинает летать у нас с первыми весенними днями, причем золотисто-желтая кайма ее крыльев выцветает за зиму добела.
Но основное время лёта антиопы — август. Летает она быстро и высоко, — поймать эту бабочку трудно. Лучше всего найти ее рано утром, только что вышедшую из куколки. Тогда и сачка не надо — берите осторожно рукой — и всё. Так я и добыл себе прекрасный экземпляр антиопы, который вот уже тридцать лет украшает мое собрание бабочек.
Вредна ли антиопа? Ведь гусеницы питаются листвой берез и осин.
Нет, вредителем антиопу назвать нельзя. Никогда не замечалось массового размножения этого вида. К тому же лиственные деревья значительно лучше переносят оголение сучьев, чем сосна или елка. Известно, что тополя, например, можно совсем лишить листвы, и они выживут, только за лето не нарастят годовых колец древесины.
Так что смело берите под защиту прекрасную бабочку антиопу, так оживляющую наш родной пейзаж.
Где березы, — там и она.
И если березу называют русским деревом, то и антиопу-траурницу следует считать русской бабочкой. Кстати, так и называет ее С. Т. Аксаков.
Необыкновенный подарок
Китайскую деревню покидая,
Ты не забудешь, может быть, вовек,
Что всюду был — от Праги до Китая —
Желанным гостем русский человек.
В бою за деревню Фушань капитан Федор Кузьмич Шилко спас из горящей фанзы старого седого Сюе Ляна.
Однажды утром, когда капитан со своей ротой отдыхал у подножия сопки, поросшей золотым осенним дубняком, к нему пришел спасенный китаец и молча положил в руку Федора Кузьмича маленькую круглую коробочку.
— Спасибо, отец, — сказал ему Шилко. — Буду в ней держать пуговицы и тебя вспоминать.
Капитан приоткрыл коробочку. На дне ее лежало нечто, похожее на семена редиски.
— А, понимаю! — воскликнул он. — Ты хочешь, чтобы я посадил эти семена в России. Это, наверно, цветы… — и капитан, взяв со дна «зернышко», хотел уже показать, как он будет сеять неизвестное растение у себя на родине, но Сюе Лян забеспокоился, положил «зерно» обратно в коробочку и ушел, укоризненно покачивая головой.
Но через полчаса он вернулся, ведя за рукав штабного переводчика, который, улыбаясь, сказал Федору Кузьмичу:
— Сюе Лян хочет видеть на вас, капитан, белую гимнастерку из китайского шелка…
— Чесуча, чесуча, — произнес старик.
— Да, костюм из чесучи, — продолжал переводчик. — В этой коробочке лежит грена шелкопряда. Это очень хороший шелкопряд. Сюе Лян сам вывел эту породу. Гусениц можно выкормить листьями березы.
Шилко стал отказываться, уверял старика, что ему не справиться с воспитанием шелкопряда, что у него нет на это времени, но китаец стоял на своем.
— Русский капитан спас мне жизнь, — объяснял он через переводчика, — а потому дарю ему самое ценное, что у меня есть. Пусть он привезет грену своей семье. Пусть жена и дети займутся шелкопрядом.
— У меня нет жены и детей, — возразил Шилко, но китаец был, видимо, уверен, что уговорит капитана.
— До весны, — строго говорил он, — надо держать грену в холоде. Весною следует вынести гусениц в корзине в дубняк или березняк…
Федор Кузьмич невольно заинтересовался.
— Они же расползутся, — заметил он.
— Они умные и не убегут, — ответил китаец.
И ничего не оставалось капитану, как только принять необыкновенный подарок.
А через три дня Шилко был тяжело ранен и контужен. В бессознательном состоянии отправлен он был для лечения в Россию. И всю зиму 1945/46 года чемодан его пролежал на складе военного госпиталя. И никто не знал, что на дне чемодана благополучно перезимовывала грена шелкопряда.