Конечно, он стрелял в птиц, чтоб привезти в Европу шкурки и чучела. Но гораздо важнее считал он наблюдения за живыми птицами. И наблюдатель часто брал верх над охотником-коллектором: Альфред подолгу стоял неподвижно, наблюдая за поведением птицы, стараясь запомнить ее повадки, понять ее «характер» и поведение. Не раз и не два — десятки раз наблюдал он за одной и той же птицей, делал затем записи в дневнике, не подозревая еще о том, как эти наблюдения и эти записи в дневнике пригодятся ему потом, когда он начнет работать над книгами.
Но тогда Альфред не думал о книгах — перед ним были живые птицы. И они всюду и постоянно приковывали его внимание. Даже в пустыне, где после самума Альфред чувствовал себя совершенно разбитым, он не мог упустить возможности и не понаблюдать за длинноногой желто-песочной птичкой с серо-синей яркой «шапочкой» на голове. Глядя на то, как стремительно мчится эта птичка, кстати, так и прозванная бегуном, по песку пустыни, как молниеносно взвивается в воздух и снова опускается на землю, чтоб поискать еду, Брем забывал и о головной боли, и о постоянно мучившей его жажде. И уж совершенно счастлив был Альфред, когда в его палатку залетела крошечная тоже желто-песочного цвета овсяночка. Покрутившись вокруг людей, попрыгав у самых ног Альфреда, она разыскала крошки хлеба, нисколько не смущаясь присутствием человека, склевала их и, вылетев из палатки, уселась неподалеку на голой каменной скале.
Нет, не знал, даже не догадывался барон Мюллер, какие чувства вызывали птицы в душе его молодого помощника. А Альфред и не пытался посвящать барона во все это — разве поймет он? Ну как объяснить, например, барону, почему птица марабу вызывает у него такое особое чувство?
Для барона это интересный объект для охоты: шкурки марабу можно выгодно продать в Европе. А для Альфреда эта птица связана со всей его жизнью. Сколько он помнил себя, помнил он и марабу, большого, важного, неподвижно стоящего в углу отцовского кабинета.
Сначала маленький Альфред боялся его, потом привык и, каждый раз, приходя в кабинет отца, с интересом рассматривал чучело. А потом полюбил его, полюбил настолько, что, уехав учиться в Альтенбург, часто видел марабу во сне. И вот Альфред увидал эту птицу здесь, живую, бегающую, смешную и важную. Не раз, глядя на чучело в отцовском кабинете, он пытался представить себе, как ходит марабу, как летает. И, увидав теперь все это, очень обрадовался, что его представления оказались довольно точны.
Человеку, впервые видящему эту птицу, она может показаться если не безобразной, то, во всяком случае, некрасивой. Большой зоб, длинный клюв. А издали она похожа на человека, одетого в голубой фрак, белую жилетку и белые панталоны. Сходство с человеком усиливает и способность марабу так втягивать шею, что его голова, увенчанная красной шапочкой, подобно человеческой, сидит на плечах.
Марабу смешон в своей важности, величии и абсолютном спокойствии. При виде человека марабу не удирает от него сломя голову, а не торопясь отходит на безопасное расстояние. Альфред много раз проделывал такой опыт: увидев марабу, он направлялся в его сторону. И тотчас же марабу начинал шагать прочь. Не бежать, а именно шагать, временами оглядываясь, прикидывая расстояние между собой и человеком и строго соблюдая дистанцию. Стоило Брему остановиться — останавливался как ни в чем не бывало и марабу, стоило побежать — бежала и птица. Марабу редко подпускал охотника на расстояние выстрела. Это злило барона и радовало Альфреда, хотя он старался не показывать этой радости. Мюллеру непонятна была эта радость, как не мог он понять и многого другого в поведении своего помощника. Например, его отношение к ибисам. Барон видел в этой птице лишь объект охоты, Альфред — еще и многое другое.
Он знал, как высоко чтили древние египтяне ибиса, возвещавшего народу, что начался разлив Нила — именно тогда прилетала эта птица с верховьев реки, где гнездилась. Древние египтяне считали: появление птицы свидетельствует о том, что бог не забыл египтян, что он снова пришлет воду на истомленную жаждой землю. А раз птица посланник бога, то и сама она — божество. И всячески берегли и охраняли ибисов, а погибших птиц бальзамировали и хоронили с почестями. Кто знает, может быть, древним египтянам было известно и то, что ибис не только посланец божества, но и добрый работник? Ведь к моменту прилета ибисов оживают бесчисленные насекомые, в особенности «бич божий» — саранча. И ибисы целые дни, с рассвета до заката, проводят на полях, уничтожая огромное количество опасных вредителей.