И все-таки Брем постоянно чувствовал свое зависимое положение, хотя Гек был достаточно тактичен. В конце концов городским властям вскоре надо было решить: предложить ли Брему снова покинуть аквариум или снова стать его директором.
На этот раз власти выбрали второе. Об этом ему с удовольствием сообщил тот же Гек, постоянно чувствовавший, что настоящий директор аквариума все-таки Брем, а не он, тайный советник Гек.
— Однажды в Гамбурге по примеру Гагенбеков я захотел заняться торговлей животными, — сказал Брем, выслушав Гека.
— И что же? — спросил удивленно тайный советник.
— Прогорел.
— Я не понимаю вас.
— Видите ли, господин Гек, — улыбнулся Брем, — я не коммерческий человек — я продавал животных себе в убыток, если видел, что они попадают в хорошие условия, и отказывался часто от прибыли, если знал, что животным будет плохо у того, кто предлагал мне большие деньги.
— И все-таки я не понимаю вас, господин доктор.
— Я думаю, что городские власти не будут в восторге от того, как я буду вести коммерческие дела. Я готов работать ради науки, но если от меня потребуют сделать из аквариума лишь доходное предприятие — ни одного дня я не останусь тут. Вы можете передать это наблюдательному совету?
— Могу, — кивнул Гек, — и думаю, что им придется смириться с этим.
Поначалу городские власти пошли на уступки, и Брем получил относительную свободу в своих действиях. Но только поначалу. Вскоре они снова напомнили Брему, что аквариум должен приносить доход, чтоб директор не требовал дополнительных средств… Брем почувствовал, что повторяется гамбургская история.
И снова покинул аквариум. Теперь уже навсегда.
Теперь он мог полностью отдаться основному труду — готовить второе издание «Жизни животных».
Глава пятая
Вот мы и подошли к самому главному в жизни Альфреда Брема. Он много ездил, путешествовал, много спорил, ссорился, боролся с людьми, которые спекулировали на животных или мучили их и издевались над ними. Брем написал немало книг — и научных и популярных. Однако никогда бы его имя не стало так знаменито, никогда бы так высоко не оценили его современники и потомки, если бы не «Жизнь животных», которую он написал.
Нам, теперешним читателям и любителям природы, не очень-то легко понять, почему так восторженно встретили читатели «Жизнь животных». Сейчас на полках библиотек стоят сотни и тысячи книг по зоологии: специальных и научно-популярных, стоят книги, в которых рассказывается о многих животных, и книги, посвященные отдельным зверям или птицам.
А в те времена, когда жил Брем, дело обстояло совсем иначе.
Правда, тогда были книги по зоологии, были научные труды и научно-популярные работы. Но, во-первых, таких книг было немного, а во-вторых… Да, вот именно — во-вторых!
Во-вторых, среди этих книг ничего похожего (даже приблизительно!) на то, что написал Брем, не было.
Конечно, люди всегда интересовались животными, старались познать их, своих соседей по планете, своих друзей, помощников и врагов.
Человечество за многие тысячелетия своего существования накопило немалые знания о животных. Правда, это не мешало людям верить в животных духов и в «нечистых», не мешало им обожествлять животных и проклинать их, поклоняться и бояться, заниматься магией и сочинять легенды о зверях и птицах. Но и реальные знания были. Не было системы.
Почти две с половиной тысячи лет назад появился человек, который впервые систематизировал знания людей о животных, положил начало науке зоологии.
Этим человеком был Аристотель.
Аристотель жил в Афинах — в столице Древней Греции. Он родился в 384 году до нашей эры, прожил 62 года и из них 45 отдал науке. Аристотель знал все: философию, физику, логику, историю, зоологию. За свою жизнь он написал около 300 сочинений. К сожалению, дошли до нас немногие, но среди уцелевших книг 19 посвящены животному миру, а в 10 из них даны описания 454 разных животных. Книги Аристотеля — он назвал свой труд по биологии «Историей животных» — очень и очень несовершенны с нашей точки зрения. Но разве можем мы судить с теперешних позиций труд, написанный почти два с половиной тысячелетия назад? К тому же это был первый, по сути дела, специальный труд по зоологии. И то, что там было множество ошибок, вовсе не удивительно, а то, что там было много верного, много такого, о чем и не подозревали его современники, — величайшая заслуга Аристотеля.