Началась та жизнь, когда в ежедневной работе и прочих интересах палубной жизни на большом судне днями забываешь о том, что ты находишься в море. Третья часть команды всегда стояла на вахте, остальные, свободные от вахт и сна, занимались тем, что стирали и чинили бельё, или тем, что кормили и поили закупленных в Шанхае, Гонконге и Сингапуре канареек, попугаев и макак. Люди, свободные даже от этих мелких работ, играли в шашки, лото и домино.
Вечерами, когда зажигали свет и становилось немного прохладнее, чем днем, более общительные из команды, несмотря на вечный профессиональный антагонизм между матросами и кочегарами, ходили из кубрика в кубрик к товарищам в гости. Кочегар Лярош, немного знавший английский язык, не замедлил свести знакомство с пассажиром индусом и почти каждый день ходил к нему в каюту играть в домино.
3
Уже около суток, как позади осталась как бы загораживающая вход в океан зеленая Суматра. Уже около суток мы шли вольным простором океана по прежнему курсу мимо Цейлона на Баб-эль-Мандебский пролив и Суэц. Навстречу нам, как и всегда, днем и ночью шли пассажирские и грузовые пароходы. Индийский океан в этом месте был для нас не больше как широкой дорогой, по которой в одну и другую сторону ползли с разных концов Земли плавучие подводы с людьми, различными грузами и животными. К судам, которые проходили вдалеке от «Юга», команда относилась безразлично, но на суда, которые проходили близко, свободные от вахт люди всегда смотрели с удовольствием. Старые бывалые моряки всегда старались определить при этом, какой державе и какому пароходному обществу принадлежит проходящее судно, куда и откуда идет и каково его название. Неизвестно, кто первый вечером, в начале шестого, заметил приближающееся к нам с правого борта судно, но когда на палубе разнесся слух, что навстречу идет, «кажись, „Доброволец“», почти вся команда высыпала на палубу и стояла у правого фальшборта.
«Доброволец» был русским судном, и всем приятно было видеть хоть издали в этой, такой далекой от России точке земного шара своих людей, своих товарищей. Как всегда, мы начали делать предположения, который из «добровольцев» может быть сейчас в этом месте. Предположения расходились. Одни указывали на «Тамбов», другие — на «Воронеж», третьи — на «Владимир».
Глядевшие на «доброволец» в бинокли капитан и вахтенный помощник послали матроса на ют отсалютовать ему флагом свое приветствие. Обычно на такое расстояние друг от друга по траверсу, на каком были мы с «добровольцем», встречные суда, каковы бы ни были приятельские отношения между капитанами, друг к другу не подходят. Увидев «добровольца», мы никак не думали о том, что он, дав прежде три коротких гудка, резко повернёт вдруг к нам. Вслед за этим мы услышали телеграфный звонок с мостика в машину, а затем увидели, что «Юг» наш тоже повернул к «добровольцу». Приблизительно минуты через три мы стояли с застопоренной машиной правым бортом против правого борта парохода Добровольного флота «Томск». Несмотря на то, что расстояние между «Югом» и «Томском» было не более сорока метров, старший помощник капитана с «Томска», вооружившись мегафоном, крикнул по направлению капитанского мостика «Юга»:
— Вы откуда идете?
— Из Сингапура! — выкрикнул в ответ старшему помощнику тоже в мегафон капитан «Юга».
— Вы идете в Коломбо или прямо до Суэца? — спросили опять с «Томска».
— Прямо до Суэца, — ответили с «Юга».
Дальше между старшим помощником «Томска» и капитаном «Юга» произошел следующий разговор:
Старший помощник «Томска»: Выходя из Сингапура, вы не получали никаких предупреждений о том, что в океане пиратствует сейчас германский крейсер «Эмден»?
Капитан «Юга»: Нет. Известно лишь, что «Эмден» вышел из Циндао в неизвестном направлении.