Наконец, к общей радости, в небо с шумом взвилась одна ракета, спустя полминуты — другая, третья… Высоко взмыв в небо, ракеты глухо хлопались в воздухе и рассыпались в нем миллионами медленно тающих искр. Со времени выпуска первой ракеты прошло приблизительно пять минут. Не изменяя курса и не убавляя хода, неизвестное судно, перестав дымить, по-прежнему двигалось вперед. Заглушавший все время голоса и шум на палубе вой колокола по чьему-то приказанию вдруг утих, и на палубе, после его резко оборванного воя, стало на несколько секунд тревожно, тихо.
Судно уходило.
— Да куда же ты уходишь? — со слезливым гневом прохрипел чей-то голос вослед уходящему судну.
— Эй вы! Люди там! — хрипел, как пьяный, потрясая кулаками вслед судну, огромный когда-то кок Кувадло. — Вы люди там или звери? Здесь же вот умирают, куда же вы идете?
— Остановитесь! — надрывая глотку и последние силы, сипел кто-то в гуще людей у борта, но сиплый крик его был слышен не дальше пяти метров.
— Что б вы туда не дошли, а назад не вернулись! — хрипел кто-то другой.
Выпускаемые сперва через полминуты ракеты стали выпускать через минуту. Судно явно уходило, не видя ни ракет, ни «Юга».
На палубе поднялись сиплый вой отчаяния, проклятия и стоны. На лицах, изуродованных страшным оскалом зубов, корчились гримасы плача и гнева. Люди хрипло кричали, махали руками и, казалось, готовы были вот-вот выскочить за борт и догонять судно вплавь. Будь в это время на «Юге» дальнобойное орудие, из него в этот момент непременно открыли бы по уходящему судну огонь.
Рассвет охватывал все больший и больший простор океана. На палубе стало совершенно светло.
На уходящем судне опять, видно, начали подбрасывать уголь в топки, потому что из трубы его повалил густой, бесформенным облаком заволакивающий судно дым.
Эта случайная дымовая завеса стала на время немым антрактом между двумя действиями неподдельной драмы пятидесяти четырех человек. Первое действие этой драмы было уже известно. За дымовой завесой, как за декорацией, таилось второе действие с двумя предполагаемыми вариантами: по одному варианту это могла быть дальнейшая, более мучительно ощущаемая после всего происшедшего медленная смерть, о чем страшно было думать, а по другому — вдруг ставшая прекрасной жизнь.
Стиснув зубы и как бы по уговору умолкнув, люди неотрывно следили переставшими мигать глазами за пригибающимся к океану дымом.
Может быть, минуту, может, полторы тянулась дымовая завеса за судном, но людям «Юга» казалось, что она тянется бесконечно, что за дымом давно уже нет никакого судна, что по океану ползет только, как марево, один дым.
«Чет или нечет? Чет или нечет?» — беззвучно и молниеносно мигало в до безумия напряженных мозгах.
Буквально безумным не было на судне в этот момент ни одного человека, но если бы рассеявшаяся дымовая завеса открыла вдруг по-прежнему уходящее судно, то за борт вслед за ним друг за другом выскочило бы, пожалуй, не меньше половины людей. Когда отползший немного влево дым открыл опять контуры уже довольно далеко ушедшего судна, все вдруг увидели, что оно стоит не кормой к «Югу», как следовало бы ожидать, а левым бортом.
«Случайное это положение или неслучайное? Идет судно или стоит на месте? Кажется это или не кажется?» — промелькнуло в десятках голов при виде стоящего поперек своего курса судна.
Прошло несколько томительных секунд, и все, наконец, стало ясно. Огибая дугу, судно поворачивалось носом к «Югу» — оно увидело сигналы «Юга».
Многие, вспоминая потом этот момент, говорили, что они в это время, катаясь на палубе и на трюмах, рыдали и плакали от радости, как дети. В том, что многие в этот момент могли рыдать и плакать, сомневаться, конечно, нельзя было. Ведь так огромно было счастье от завиденного вдруг спасения. Но вряд ли кто, видя этих людей в тот момент, когда они плакали, сказал бы, что они действительно плачут. Их мумиеподобные с ощеренными зубами и немигающими бельмоподобными огромными глазами лица изображали во время этого плача все, что угодно, но только не плач. Из огромных глаз их не выступало ни одной слезы, а лица в плаче кривились в страшный нелюдской хохот. Они живо что-то лопотали шелестящими языками, и хриплый с присвистом лопот их был похож, скорее, не на говор людей, а на непонятный лай человекообразных существ.
Через полчаса приблизительно метрах в тридцати от «Юга» застопорил свою машину английский пароход «Мери Родсгер».
Около десятка биноклей щупали нас с разных мест палубы «Мери Родсгер».