Оживлялась команда и отдыхала немного от дневной жары только ночью. Ночи в южном океане были прекрасны. Дневные испарения океана, упавши ночью тяжелыми росами обратно в океан, очищали воздух, и тогда над его немыми просторами океана нависал другой океан, ещё более немой и необъятный, чем тот, который носил на себе нас. В бархатной синеве не знающего забот земли неба мириадами сверкали почти выпуклые звезды. Такие же, лишь немногим менее яркие, сверкали и в темном зеркале вод океана вокруг неподвижно застывшего корабля.
Мы часто и подолгу любили смотреть на эти звезды и искали по ним тот край, где большинство из нас когда-то родились и где у кое-кого был ещё кровно близкий, родной человек. В зависимости от того, как судно меняло каждый день своё положение, мы ночью, сидя на трюме бака, искали сперва созвездие Большой Медведицы, а потом Малой. Большая Медведица, в наивысшем своем положении над горизонтом, занимала по отношению к нам лишь то положение, которое она занимает где-нибудь в средней полосе России, будучи в низшем. Большую Медведицу ночью мы уже не могли видеть, так как она целиком пряталась от нас за горизонтом. Чуть-чуть показывалась над горизонтом также и Малая Медведица, будучи тоже лишь в наивысшем положении по отношению к нам.
Полярная звезда, находясь приблизительно в 4° над горизонтом, не могла, конечно, прятаться от нас, но увидеть её над горизонтом благодаря её небольшой величине и густой насыщенности атмосферы в плоскости горизонта не всегда было возможно. В Сингапуре её не видно было вовсе. Все же крупные и малые звезды и созвездия, которые были на родине или над головою, или на южной стороне неба, здесь значительно передвинулись с юга на север. На южной стороне неба сверкали уже другие звезды, новые, никогда не видимые для людей, живущих по другую сторону тропика.
Рассматривая однажды ночью звездное небо тропиков, кто-то вспоминал о созвездии знаменитого Южного Креста на небе. Стали искать сообща этот Южный Крест и нашли его только при помощи подошедшего третьего помощника капитана. Южный Крест был условным астрономическим созвездием, сам в глаза не бросался и вовсе не горел так ярко на небе, как об этом так часто писали и пишут, не скупясь на слова и краски, некоторые писатели-романисты.
Незабываемо оригинальны были в период первой недели нашей невольной стоянки восход и заход солнца. Приближалось осеннее равноденствие, и поэтому ни перед восходом солнца, ни после его заката на небе не было тех длинных зорь, какие свойственны широтам умеренного и полярного пояса. Небосвод на востоке перед восходом солнца зарумянивался как бы неожиданно, разгорался быстро, всё ярче и шире опламеняя небосвод, и когда разгорался, наконец, до предела, сгоняющего с неба все звезды, из океана вылезал вдруг красный диск солнца, и над океаном начинался просторный, огромный, ни на что земное не похожий день. Вынырнув из розоватых утром вод океана, солнце уверенно и быстро поднималось по невидимой дуге к зениту самым кратчайшим путем. Поднявшись за шесть часов к зениту, оно так же по невидимой дуге, находясь почти на равном расстоянии от обоих полюсов, опускалось опять к западу.
Нырнув вечером в потемневший океан, солнце очень быстро потухало в нем и через какой-нибудь час на небосклоне совершенно стирались все следы его существования. Где-то над Америкой начиналось в это время утро, начинался трудовой день, а у нас начиналась ночь, отдых, покой и безрадостные сны по ночам о далекой земле, которая, как никогда до этого, стала вдруг для всех нас такой желанной.
Облака над океаном были во все эти дни бесформенные, без резких очертаний и без присущей им подвижности. Висели они большей частью над горизонтом и никогда не подступали к раскаленному диску солнца. Только перед закатом или восходом солнца громоздились они, иногда застыв в резко очерченном массивном оклублении или нависнув темной стеной над горизонтом. Проснувшись до восхода солнца или во время его восхода и праздно глазея на пустынные просторы дремлющего в утренней прохладе океана, мы часто любили искать среди не расплывшихся ещё под лучами солнца облаков разные существующие в природе формы.
В чистом утреннем воздухе перед восходом солнца осевшие в северо-восточной части океана облака всегда были почему-то особенно фигурны.
С изумлением, доходящим иногда до немого восторга, мы, не будучи даже художниками, часто видели в этих облаках необычайно красивые очертания гор, фантастических замков или гигантские фантастические фигуры птиц, растений и животных. Как из первозданного хаоса, перед нами в немой тишине как будто рос, двигался и перестраивался огромный циклопический мир, управляемый таинственным незримым художником и режиссером.
Однажды, когда мы, человек шесть, проснувшись раньше прочих, любовались разными фигурами из облаков, кочегар Забелин спросил вдруг:
— Ребята, а вы видели ведьму?
— Ведьму? А где ты нашел её?
— А вон, вон, — указал Забелин пальцем на крайнее справа облако, которое действительно приняло форму головы безобразной старухи с клыками в беззубом рту.
Когда все уже увидели фигуру старухи, кочегар Мешанькин, заметив подходящего к нам матроса Каурова, сказал вдруг:
— Нет, братцы, это вовсе не ведьма…
— Не ведьма?
— А кто же?
— Это, братцы, Каурова теща… Смотрите: и нос такой, и рот… Вылитая теща.
Кауров, у которого действительно была безобразная теща, искоса взглянул на фигуру из облаков, сердито буркнул короткое грубое ругательство по адресу расхохотавшегося Мешанькина и молча вернулся вниз на палубу. После этого случая каждое утро и вечер, когда показывались где-нибудь четко обрисованные облака, все начинали искать среди них тещу Каурова, или тещу какого-нибудь из тех кочегаров или матросов, у которых никогда ещё не было ни тещи, ни жены.
9
Спустя приблизительно дней десять со времени нашей невольной остановки мы стали замечать вдруг, что солнце начало заходить не за океан или обычные облака, а за далекую грозовую тучу на горизонте. Туча эта была так далека, что от нее не слышно было не только грома, а не видно даже молний.
Однажды ночью часа в два, когда все, кроме вахтенных, спали, пошел вдруг сперва чуть-чуть подкрадывающийся, а потом всё больший дождь. Спавшая на баке и где попало на трюмах команда с хохотом и веселой руганью стала перебираться с постелью в кубрики. Дождь прошел небольшой шквальной полосой и вскоре, постепенно затихая, прекратился. Этот неожиданный ночной дождь положил начало целому ряду дождей, а вместе с ними — и нашим надеждам на то, что дожди послужат, может быть, причиной изменения давления в атмосфере, и после дождей начнется хоть небольшой, — но спасительный для нас ветер. Утром следующего дня после дождя солнце вынырнуло не скоро и не из океана, а из как бы дремлющих на востоке обильно насыщенных облаков. Днем часов в десять в разных местах океана показалось несколько совсем не связанных между собой дождевых туч.
То ближе, то дальше от нашего неподвижного судна шел обильный дождь. Самые ближайшие явно грозовые тучи были далее десяти километров и за дальностью расстояния казались неподвижными и как бы намалеванными. То в одном, то в другом месте между этими тучами тянулись от океана и до верхушек этих туч по два, по три и даже по четыре более темных, чем сами тучи, смерча. Водяные смерчи, чуть утонченные посредине, казались гигантскими столбами, упирающимися в океан и подпирающими своими верхушками нависшие над океаном тучи. Ни единого шороха, ни единого звука не доносилось до нас со стороны этих грозно и стихийно разряжающихся невдалеке от нас сил природы. Появившиеся грозовые тучи на горизонте внесли явное оживление среди экипажа судна. Люди стали бодрее и веселее. Барометр, стоявший все время неподвижно, начал показывать на дождь.