У нас в Штатах фильм не сходил с экранов целых две недели, пока правительство, подстрекаемое к действию неистовством прессы и радио, не пошло на беспрецедентный шаг, запретив повсеместно его демонстрацию в целях "содействия общему благополучию, обеспечения спокойствия внутри страны и сохранения отношений с другими государствами". Ропот недовольства - и даже бунт - гулом прокатился по штатам Среднего Запада и перекинулся на другие районы страны, пока власти не осознали необходимость что-то предпринять, и предпринять быстро, чтобы предотвратить падение правительств чуть ли не по всему миру.
Мы отсиживались в Мексике на ранчо, которое Джонсон снял для чтецов по губам. Джонсон мерил шагами комнату, нервно попыхивая сигарой, и мы, сгрудившись у радиоприемника, слушали чрезвычайное выступление самого министра юстиции.
-...помимо этого, сегодня правительству Мексиканских Соединенных Штатов было направлено следующее послание. Я цитирую: "Правительство Соединенных Штатов Америки требует немедленного ареста и выдачи следующих лиц: Эдуарда Джозефа Левко...
Первым в списке шел я. А все мой язык. Даже рыба не попала бы на крючок, держи она рот закрытым.
-...Мигеля Хосе Сапаты Лавиады...
Майк закинул ногу на ногу.
-...Эдуарда Ли Джонсона...
Этот швырнул сигару на пол и опустился в кресло.
-...Роберта Честера Маррса...
Маррс закурил новую сигарету. Его лицо судорожно дергалось.
-...Бенджамина Лайонела Бернстейна...
Бернстейн криво ухмыльнулся и закрыл глаза.
-...Карла Вильгельма Кесслера.
Глухое ворчание.
- Правительство Соединенных Штатов Америки разыскивает означенных лиц, чтобы предать их суду по обвинению в преступном сговоре, подстрекательстве к бунту и по подозрению в измене..." Выключив радио, я повернулся к остальным: - Ну, что скажете?
Бернстейн открыл глаза.
- Местная полиция, вероятно, уже в пути. Пожалуй, есть смысл самим вернуться в США и держать ответ.
Границу мы пересекли в Хуаресе. Агенты ФБР уже нас поджидали.
Все газеты и радиокомпании мира, даже новое и далеко не совершенное телевидение освещали этот судебный процесс. Нам не разрешили ни с кем видеться, кроме адвоката. Самюэле прилетел с Западного побережья и потратил неделю, пока пробился к нам сквозь плотное кольцо охраны. На всякий случай он предостерег нас от разговоров с репортерами.
- Вы газет не читали? Тем лучше... Как же вы ухитрились влипнуть в такую историю? Следовало быть осмотрительнее.
Я рассказал.
Он был потрясен: - Вы что, с ума все посходили?
Убедить его было нелегко. Лишь наши общие усилия и согласованные рассказы заставили его поверить в существование аппарата. (Он беседовал с каждым отдельно, так как нас изолировали друг от друга.) Когда я снова увидел его, он был не способен рассуждать логично.
- Разве на этом можно построить защиту?
Я мотнул головой.
- Нет. Мы знаем, что если посмотреть с одной стороны, то мы виноваты практически во всем, что только есть на белом свете. Если же посмотреть с другой стороны...
Он встал.
- Дружище, тебе не адвокат нужен, а доктор. Я сейчас пойду. Надо все как следует обмозговать, прежде чем браться за дело.
- Присядь. Как тебе такой ход? - И я изложил свой замысел.
- Я думаю... Не знаю, что и думать. Просто йе знаю. Поговорим позже. Сейчас мне нужно глотнуть свежего воздуха. - И он ушел.
Как и большинство судебных процессов, наш процесс начался с обычного обливания подсудимых грязью.
(Людям, которых мы шантажировали в самом начале, деньги были давно возвращены, и у них хватило ума держать язык за зубами. К тому же им намекнули, что кое-какие негативы, возможно, где-то еще завалялись.
Сокрытие улик? Конечно.) Мы сидели на скамье подсудимых и с величайшим интересом слушали душещипательную историю о своих злодеяниях.
Мы со злым умыслом непоправимо оклеветали великих и бескорыстных людей, которые всю свою сознательную жизнь преданно служили общему благу; мы без нужды поставили под угрозу традиционные дружественные отношения, ложно истолковав легендарные события; насмеялись над мужеством и самопожертвованием тех, кто, защищая Отечество, пал смертью храбрых на поле брани, и нарушили душевный покой всего человечества. Каждое новое обвинение, каждый ядовитый укол вызывал одобрительный гул в заполненном именитой публикой зале. Вопреки здравому смыслу процесс проходил не в обычном помещении суда, а во Дворце правосудия. Зал был до отказа набит влиятельными магнатами, высшими военными чинами, напыщенными посланниками различных стран мира; только конгрессмены от наиболее крупных штатов или располагавшие внушительным числом голосов получили возможность втиснуться в дополнительно установленные кресла. Так что, когда слово было предоставлено защите, Самюэле предстал перед враждебно настроенной аудиторией. Накануне мы провели с ним целый вечер под охраной полиции в номере гостиницы, куда нас поселили на время процесса: оттачивали, насколько возможно, намеченный план защиты. Самюэле наделен тем нагловатым чувством юмора, которое обыкновенно присуще исключительно самоуверенным людям. И я убежден, что он испытывал наслаждение, стоя перед всеми этими важными персонами, украшенными медалями и двойными подбородками, и зная, какую бомбу он им уготовил. Боец из него получился отменный. Он начал так: - Мы верим, что можем доказать свою невиновность только одним способом. Верим, что допустим только один способ защиты. Мы добровольно, без предвзятости, отказались от своего неотъемлемого права предстать перед судом присяжных. И будем говорить прямо и откровенно, по существу. Посмотрев фильм, о котором идет речь, вы, возможно, обратили внимание на так называемое разительное сходство исполнителей с поименно названными действующими лицами. Возможно, вы обратили внимание на жизненную достоверность образов, на реалистичность фильма. К этому обстоятельству я еще вернусь.
Первый же свидетель, я думаю, продемонстрирует вам наш метод опровержения выдвинутых против нас обвинений. - Он пригласил первого свидетеля. - Будьте добры, назовите ваше имя.
- Мерседес Мария Гомес.
- Погромче, пожалуйста.
- Мерседес Мария Гомес.
- Ваша профессия!
- До марта я работала преподавателем в Ариюнской школе глухонемых. Затем подала заявление об уходе и уволилась. В настоящее время я работаю по контракту у мистера Левко.
- Благодарю вас. Если мистер Левко находится в зале, то не можете ли вы указать нам его? Спасибо. Теперь не расскажете ли вы суду о характере вашей работы в школе глухонемых?
- Я учу детей, которые родились глухими, говорить. А также читать по губам.
- А сами вы читаете по губам, мисс Гомес?
-- Я полностью потеряла слух, когда мне было пятнадцать лет.
- Преподаете только по-английски?
- По-английски и по-испански. У нас было много детей мексиканского происхождения.
Самюэле попросил суд назначить переводчика с испанским языком. Какой-то военный атташе, сидевший в глубине зала, тотчас предложил свои услуги. Присутствовавший здесь же посол удостоверил его личность.
- Будьте добры, сэр, возьмите вот эту книгу и отойдите в дальний конец зала. - Затем Самюэле обратился к суду: - Если представители обвинения пожелают взглянуть на книгу, они убедятся, что это Библия на испанском языке.
Государственные обвинители такого желания не изъявили.
- Господин офицер, будьте добры, откройте любую страницу наугад и читайте вслух.
Атташе открыл Библию и начал читать. В мертвой тишине судьи напрягали слух, чтобы расслышать его голос. Но на таком расстоянии в этом огромном зале ничего не было слышно.