— О добронравный, не спеши! Не подвергай себя опасности одинокого странствия: вдруг опять окажешься ты жертвой злодеев или разбойников? Разве худо тебе было с нами? Ты ведь знаешь, у меня одна лишь дочь, а богатств много. Дочка моя собой хороша, поверь моему слову, умна и добра. Женись на ней, ты станешь мне сыном, а ей мужем, о золоте же и прочем не заботься, у меня на всех хватит.
Хейр упал пред курдом ниц, поцеловал землю, как перед царем, после того просидели они за беседой до полуночи и, веселые и довольные, улеглись спать. А наутро старик хозяин встал пораньше, приготовил все потребное для свадьбы и с любовью отдал свою дочь Хейру — словно Зухру* вручил Утариду*. И зажила счастливая чета в согласии и довольстве, а свадебным подарком им стало всё достояние старого отца: несметные стада, шатры, золото чистое.
Однажды Хейр, следуя за стадом, пришел к тому чудесному дереву, которое принесло ему исцеление. Набрал он с него листьев, набил ими переметную суму: в одно отделение сложил те, что помогали от падучей, в другое — от слепоты. Дело в том, что царевна той страны страдала от страшного недуга, падала замертво наземь, билась в судорогах, с пеной на губах, никого к себе не подпускала. Шах велел объявить повсюду: «Кто мою дочь вылечит, за того ее замуж отдам, а кто только притворится лекарем, чтобы красу ее подглядеть, тому велю голову отрубить». Слух о том прошел по всем краям и странам, много охотников попытать счастья ко двору шаха являлись, да удачи никому не было: головы свои там оставили, погибли бесславно, а царская дочь все болеет. Хейр тоже об этой беде услышал, жалко ему стало несчастную девушку, решил ей помочь, написал шаху письмо, мол, я могу убрать с вашего пути этот мучительный шип и исцелить твою дочь, но сделаю я это не ради награды, а из сострадания во имя Бога.
Шах получил его послание, приказал допустить его к престолу и молвил:
— Благородный чужестранец, назови мне свое имя!
— Меня зовут Хейр, — ответил юноша.
И шах решил, что это имя — доброе предзнаменование. Он повелел:
— Приступай поскорее к лечению и пусть сопутствует тебе удача!
Хейра провели в покои царевны и он увидел больную: дева редкой красоты, яркая и статная, билась как львица, схваченная невидимым арканом; с искаженным мукой лицом, она извивалась словно водяной змей. Юноша тотчас изготовил из листьев лечебное питье, напоил несчастную этим снадобьем, и она затихла, погрузилась в сон, а Хейр отправился домой.
Царевна проспала три дня, а на четвертый встала совершенно здоровая и спокойная. Царь-отец, услышав такую весть, вскочил с тахта своего и, не надев даже обуви, поспешил во дворец дочери. Видит, дочь полностью исцелилась, разум вернулся к ней и память. Поклонилась она государю, как положено, а он от радости слов не находит. Тогда заговорила царевна:
— Дорогой отец, ты всегда свое слово держал, обманщиков и мошенников всегда примерно наказывал, что же ты не воздал по заслугам тому, кто меня исцелил? Ведь такой человек достоин стать моим супругом.
— Правильно ты говоришь, дочка, — согласился шах и велел тотчас разыскать Хейра, который уже уехал в степь, к своим стадам. Привели его к государю, тот попенял ему за скромность излишнюю, подарил халат со своего плеча, царский пояс, посох, драгоценными каменьями украшенный, потом велел празднично украсить город и сыграл свадьбу Хейра со своей дочерью. Стал Хейр царским зятем, посрамив зло, утвердив победу добра.
А у главного шахского вазира тоже была красавица дочь, белая и румяная, стройная и чернокудрая. Одна беда: пострадала девушка от оспы, ослепла бедняжка, хотя красоты не потеряла. Стал вазир умолять Хейра, чтобы тот и ей помог, вернул зрение. Хейр себя просить не заставил, он был человек сердобольный, и вот уже луноликая прозрела, а затем по велению отца вошла в дом Хейра третьей женой.
Вот какое блаженство выпало недавнему страдальцу: три редкостных жемчужины обрел он, а все благодаря своей доброте и благородству. И теперь он проводил один день у дочери вазира, а потом на два дня оставался в покоях царевны или три дня миловался с любимой своей, дочерью старого курда, которая спасла его и от смерти, и от слепоты. Так он наслаждался жизнью и однажды вышел поутру в сад, чтобы освежиться, как вдруг увидел неподалеку от садовой ограды знакомое лицо: то был негодяй Шарр, который торговался с каким-то купцом. Узнал его Хейр и приказал страже привести к себе, когда он завершит торговую сделку. Сам сел под раскидистым деревом, верный курд с мечом в руке встал рядом. Подошел Шарр, подобострастно склонился пред царственной особой, но не узнал Хейра. А тот его спрашивает: