— Скажи-ка, купец, как тебя прежде звали?
— О государь, я зовусь Странник, известен я своей удачей в делах, — отвечает Шарр.
— Говори свое настоящее имя, а не то пожалеешь!
— Нет у меня иного имени, великий царь.
— Не увиливай от правды! — воскликнул Хейр. — Мне известно, что ты гнусный изверг Шарр-злодей, заслуживший свое мерзкое прозвание! Смотри, подлец, не ты ли вырвал жаждущему в пустыне глаза за глоток воды? Не ты ли обокрал изувеченного и бросил его умирать? Но Всевышний спас меня от смерти, и под его защитой обрел я зрение, царство и благополучие, а ты, убийца, обретешь казнь за свои преступления.
Тут только Шарр узнал Хейра, пал к его ногам с громкими воплями:
— О шах правдивый, поступи по правде! Коли назвали меня «зло», значит такой путь мне судьба предназначила, злодейство мое небеса предопределили, но ведь и тебя не зря «добром» назвали, надлежит тебе доброту свою явить, отпустить меня с миром!
Делать нечего, махнул рукою Хейр, чтобы освободили хитроумного мерзавца, и тот полетел прочь словно испуганная птица. Да только грозный курд за ним степным орлом ринулся, мечом рубанул — и снес проклятому голову с плеч, приговаривая:
— Добрый Хейр о благом помышляет, а я зло истребляю. Отправляйся в ад, богомерзкий, там уж тебя дожидаются!
Он обыскал труп и нашел спрятанные в поясе два рубина, которые негодяй украл у Хейра, подал их хозяину, но тот сейчас же подарил их курду, говоря:
— Ты вернул мне зрение, твоими стараниями я жив остался — за твое добро нет в мире платы достойной, друг мой дорогой!
Вот как счастливо и хорошо все устроилось, завершила свой рассказ прекрасная румийская царевна, а Бахрам заключил ее в объятия, оберегая как зеницу ока от зимнего ветра и превратностей судьбы, и уснул до утра.
Повесть иранской царевны, рассказанная в Белом дворце
В пятницу вышло солнце из-за гор, озарило белым светом весь круг земной, а Бахрам в белых одеждах устремил шаг к Белому дворцу, где поджидала его иранская царевна, светозарная Дорасти, прекрасная, словно Зухра*. Почтительно поклонилась шаху и нежно служила ему до той поры, пока ночной сумрак не объял землю и небо, словно черной сурьмой обведя очи небесных светил и этой земной луны-красавицы. И тогда Бахрам стал просить ее излить из рубиновых уст сладостные речи, поведать ему пленительную историю. Луноликая прочитала сперва молитву, а потом молвила:
— Коли таково твое желание, я буду рада рассказать тебе всё, что знаю. Слушай же!
Передают знающие люди, что жил в далеком городе один юноша, любезный и пригожий, разумный и добросердечный. Все вокруг его любили и хвалили, — за ученость и благочестие, благородство и щедрость. Был он человеком состоятельным и кроме городского дома владел загородным поместьем, прекрасным, точно сады Ирема*. Всё там цвело и благоухало, вырастали розы без шипов и невиданные плоды, под тенистыми ветвями текли чистые ручьи, вокруг склоняли головки нарциссы, покачивались гордые лилии, голоса птиц сливались в сладкозвучный хор, зеленый бархат лужаек так и манил к себе. Оберегая свой сад, владелец окружил его высокой глиняной стеной и часто приходил туда отдохнуть от забот и суеты да и поработать немного — подстричь кусты, посадить цветы новые, ведь красота требует забот.
Однажды утром пришел он туда, толкнул калитку, — а она заперта изнутри! Очень удивился хозяин, прислушался: донеслись до него звуки лютни, флейты, а ведь он никого не звал в этот день в гости. Постучал в дверь, вызывая сторожа, — нет ответа. Как быть? Юноша пошел вдоль ограды, в одном месте обнаружил трещину в глинобитной стене, приналег, проломил и оказался в саду, но решил особо не шуметь, разведать сначала, что за люди проникли в сад, что случилось со старым сторожем? Так он продвигался вперед потихоньку, как вдруг налетели на него две красивых белолицых девы, — они там с дозором ходили, незваных гостей опасались, хотя их самих никто не приглашал, — приняли за вора, начали палками колотить, царапать, повалили наземь, связали, унизили, точно бродягу безродного, да еще допрашивать взялись:
— Ты кто таков? Как смеешь в чужой сад через стену лезть? Думаешь, негодный, пока хозяина нет, поживиться плодами? Но от нас не уйдешь!
— Да я и есть хозяин, — говорит юноша. — Это мой сад, а через стену пробирался, потому что вы дверь изнутри заперли.