Второй несчастный поведал о том, как вазир позарился на его благодатный сад, уговаривал продать, а когда хозяин наотрез отказался, сад отнял, а владельца в тюрьму посадил, где он мучился без малого два года.
Третий заключенный оказался торговцем жемчугом, который собрал горсть несравненных жемчужин — целое богатство. Как узнал о том вазир, приманил хозяина, посулил дать высокую цену, а жемчуга забрал. Но денег не отдавал, как ни просил купец, и в конце концов заковали беднягу в кандалы, заперли в подземелье, три года он томился там.
Четвертый был иноземный музыкант, забредший в столицу со своим барбатом* и влюбившийся тут в прекрасную девицу. Он выучил ее пению, стали они вместе жить, друг друга и гостей музыкой услаждать… Но Раст-Роушан их любви позавидовал, разлучил их, девушку насильно к себе увез, а ее возлюбленного посадил на цепь, поместил в узилище, и пробыл горемыка там четыре года.
Пятый узник не из простых был, человек сановный: сам государь назначил его марзбаном, то есть правителем приграничной области. Он нес службу исправно и истово, но злонамеренный вазир возвел на него напраслину, отобрал власть и богатство, заточил в темницу подземную, разлучив с семьей, и влачил он там дни свои уже пять лет.
Шестого страдальца привели к Бахраму, — то был старый воин, когда-то ходивший в походы с самим шахом, не щадивший жизни в боях. Наконец шах наградил его за службу домом и наделом земли — был такой обычай в прежние времена. Да только вазиру это не по нраву пришлось. Он воскликнул:
— Не нужны нам больше ваши мечи и стрелы! Мы с войной покончили, никто не смеет угрожать нашему шаху, теперь у нас мир будет. А вас, бездельников, содержать казне накладно, ступай-ка работать.
— Мочи нет трудиться, я стар и изувечен в сражениях, — возразил было седой воин, но вазир взъярился словно дракон, отдал старика палачам, чтобы плетями его били, а после отослал в тюрьму, шесть лет он там изнывал.
Всем несчастным помог Бахрам, вернул им свободу, добро их, дарами щедрыми осыпал и обласкал каждого. Тут предстал перед ним седьмой пострадавший от произвола злодея-вазира, то был худой и бледный дервиш* — в изорванном рубище, подпоясанный веревкой. Он сказал:
— Я из тех, кто отринул хлопоты о земных благах, кто вступил на Путь Истины*, посвятил себя Богу. Не властны надо мной мирские соблазны, не тревожат заботы о хлебе, воде или ложе сна, ибо у меня одно предназначение — служить Господу. Однако же и за мной пришли стражники вазира, привели меня к нему. Он молвил: «Заподозрил я тебя в злодейском умысле, а злодеев надлежит карать…» Спросил я, что за умысел такой? А он: «Опасаюсь я твоих проклятий, ведь ты по природе зол и мстителен, и из-за твоего зложелательства меня может поразить стрела Господня. Потому решил я заткнуть тебе рот и надеть колодки на руки и на ноги». И с этими словами нечестивец заключил меня в темницу. Семь лет я провел в каменном мешке, но сила моих молитв ниспровергла величие того злодея, а меня препоручила доброте шаха!
Бахрам обнял старца, крепко прижал к сердцу, словно отца родного, и воскликнул:
— Тот изверг ослеплен был собственным невежеством! Разве можно запретить праведнику молиться, разве можно правду под замок запереть? Сам на себя навлек он проклятия, сам предрешил свою судьбу. Да пребудет мир с тобой, а все богатства вазира пусть твоими будут.
— На что мне они? — возразил дервиш. — Нет, ты поделись со мной самым драгоценным даром, как я с тобой разделил лучшее, что имел.
С этими словами старец закружился, заплясал на месте в такт неведомой музыке и вдруг исчез из глаз, растаял в воздухе, словно и не было его…
Завершение земных дел Бахрама и его уход из мира
Опустились на землю сумерки, темной пеленою скрыли последние лучи солнца, а Бахрам все сидел один в тяжком раздумье. Он пытался отыскать во тьме путь к исправлению несовершенства мира, несправедливостей его: от одной мысли о вазире охватывали его стыд и скорбь. Как вырвать тернии из сада жизни, как насадить ростки правды? Всю ночь царь не смыкал глаз, а когда расцвел в утреннем небе цветок солнца, он велел поставить перед входом во дворец виселицу и казнить на ней преступного вазира.
Собрался народ, вышли вперед воины с обнаженными мечами, вазира из темницы привели. И тот презренный насильник, погрязший во зле и обмане, кончил жизнь в бесчестии, повешенный, словно вор с большой дороги. А шах сказал: