— Отныне всякий, кто допустит притеснения или измену, будет казнен, постигнет его злая смерть!
Потом поведал Бахрам народу историю о старом пастухе, сторожевом псе и волчице, призвал того честного старца и щедро одарил его. Крепко взялся шах за дела державы, искоренил насилие и гнет, исправил упущения всякие, так что, казалось, железо стало в золото превращаться, а циновка — в ковер шелковый. И опять собралась у него несметная рать, все витязи удалые, а в казне умножились богатства, золото и серебро. Вскоре доставили послание от хакана Чина, который было войной на Иран двинулся. Писал он, что поступил так только из-за подстрекательства казненного вазира, который своими кознями его запутал, на недостойное дело толкнул, а сам хакан, мол, никогда бы не посмел из повиновения государю великому выйти. И в подтверждение своих слов хакан предоставил шаху все те письма, которые вазир-изменник ему присылал.
Бахрам очень разгневался, но и успокоился тоже: теперь он обрел истинный путь, понял, что надлежит ему делать, как царством править. Выбрал он для себя одну возлюбленную — справедливость, ее возжелал более всего на свете, а семерых прекрасных царевен отпустил от себя. Одной лишь правдой жил он отныне, в ней одной видел свое счастье.
И вот однажды, когда семь чертогов с их куполами потеряли былой смысл для шаха Бахрама, в куполе его разума раздался глас дивный: «Мудрый, удались от суетных дворцов земли, внемли зову вечности!» И воспламенился дух Бахрама, мысленным взором он увидел, как звезды скатывают ковер бытия, превращая в мусор золото и порфир сводов, как мельница времени стирает во прах драгоценности семи поясов земли. Он призвал к себе семерых мобедов, передал им свои семь дворцов и велел в каждом из них устроить храм, зажечь священный огонь (ведь в те времена в Иране огню поклонялись), превратить те покои и палаты в приют молитв.
В ту пору Бахраму уже исполнилось шестьдесят лет, его черные кудри посеребрила седина, земные радости сделались ему непривлекательны, оставил он былые пиры, забавы. Но настал день, когда он все же велел своим придворным собираться на охоту. Выехали, рассыпались по степи, кто в гура стреляет, кто за ланью гонится, — один лишь шах в стороне едет, отчужденно глядит. И в мыслях у него не лов и погоня, а поиски приюта вечного, обители упокоения. Но вот взвилась столбом пыль и из пыльного облака выскочил прямо на шаха рослый онагр. Встрепенулся Бахрам, словно ждал его, погнал следом коня, и они поскакали по пескам и камням, через дикие ущелья. Конь шаха мчался так, будто у него крылья выросли, юные оруженосцы Бахрама никак не могли за ним поспеть, приотстали. А онагр уж в горы свернул, открылась пред ним темная глубокая пещера, он мигом влетел в нее, Бахрам ворвался за ним — и тут вдруг ударил обвал, обрушились камни и земля, преградили вход в пещеру. Когда телохранители Бахрама подскакали, перед ними уже глухая стена была. Сердцем почуяли они, что царь оттуда не выйдет, но и покинуть то место решиться не могли, стали там дожидаться, пока дружина подойдет. Собрались все, смотрят — узкая щель в скале, через которую не то что всадник, крот и тот не пройдет, а кругом камень сплошной… Поднялся тут шум, крик, мальчиков-оруженосцев плетками стегать взялись, те плачут, клянутся, что неизвестно им больше ничего. И тогда раздался из пещеры грозный голос: «Здесь ваш шах, люди! Не докучайте ему, возвращайтесь по домам!»
Не послушали знатные мужи, отвалили камни, засветили факелы, вошли под темные своды: пещера пуста, Бахрама и следа нет. Долго они там суетились, землю рыли, под скалы подкоп вели, да только напрасно все, вернуть Бахрама не удалось. Так ушел из мира царь-охотник, даже могилы после него не осталось, только подземелье то, которое окрестные жители прозвали пещерой Бахрам-Гура. Что тут сказать? Подивиться только, сколь бренно и тщетно существование человека, — да ведь об этом уже многие златоусты говорили, многие мудрецы и провидцы предупреждали. А род людской всё множится и надежд на будущее не оставляет…
Глоссарий[2]
Альмагест — арабизованное название труда Клавдия Птолемея (II в.), посвященного математике и астрономии. Это сочинение в IX–X вв. было переведено на арабский язык и в дальнейшем стало одним из столпов средневековой восточной науки.
Амоль — город в Мазандаране, недалеко от побережья Каспийского моря.
Ануширван — имя (или прозвание) царя Хосрова I из иранской династии Сасанидов, при котором держава Сасанидов достигла наивысшего расцвета. Впоследствии Ануширван прослыл на всей территории Ближнего Востока идеальным государем, олицетворением справедливости и мудрости.