С тем он и уехал, покинул столицу, двинулся к Заболю, но тут вечер наступил, остановился шах на ночлег, велел шатры ставить. А Рамин вместе с шахом отправился. Когда привал ночной устроили, Мубад кликнул брата к себе, да только Рамина и след простыл, он помчался назад, в Мерв. Шах, конечно, разгневался, понял, что братец поспешил к возлюбленной.
Рамин же, прискакав на взмыленном коне к воротам дворца, что называется, замок поцеловал: заперты накрепко все двери. Рамин проник в сад дворцовый — нет никого. Затосковал юноша, душа его взволновалась, и он воскликнул:
— Опять нас разлучили! Любовь моя, выйди хотя бы на крышу, покажись мне, а то я в тисках сердечной муки с жизнью распрощаюсь! Хоть я и брожу в цветнике, но во тьме ночной тону как в море, а ты и не слышишь моих стонов и криков о помощи… Коли не желаешь облегчить мою участь, убей меня стрелой взора, ведь без тебя мне жизнь не мила!
И так стенал и сетовал он, роняя слезы из очей, пока не в изнемог, охватил его вдруг тяжелый сон, словно опоенный дурманом, он повалился на траву, на цветы весенние, и душа его унеслась в мечтах к любимой.
А Вис тем временем металась как пантера по своим покоям, сжигаемая огнем страсти. Сердце говорило ей, что возлюбленный близко, рыдая, она кинулась к кормилице:
— Помоги мне, нянюшка, сделай милость! Освободи мою душу, ворота отомкни, излечи меня от муки адской!
Но кормилица заупрямилась:
— Нет, больше я не пойду на обман! Меня сам шах просил, доверие мне оказал, — не стану больше лукавить и хитрить. Я клятву государю дала, а клятвопреступление — страшный грех. Придется тебе этой ночью потерпеть.
Кормилица ушла, а Вис осталась в слезах и смятении. Но вдруг ее молнией осенила догадка: ведь ее высокий эйван отделен от сада тяжелым занавесом, а занавес поддерживает толстая кокосовая веревка! Тотчас Вис скинула с ног туфли, ухватилась за ту веревку и словно птица перенеслась с ее помощью на соседнюю кровлю, а там подняло ее буйным ветром, завертело, закружило — сорвал с нее вихрь венец и запястья драгоценные, жемчужное ожерелье рассыпалось дождем, золотые серьги длинные выпали из ушей, а ей все нипочем! Покрывало за край крыши привязала, опустилась, насколько смогла, и прыгнула вниз. Ушиблась, конечно, платье разорвала, пояс золотой потеряла, но не остановилась, бросилась бежать по саду в поисках возлюбленного. Ночь темная, кусты, деревья ветки протянули, задержать, поймать ее хотят, а она от них вырывается, только одежда клочками на сучках да на колючках висит. Пока бегала босая, простоволосая по ночному саду, не только без украшений, а и без рубахи и без шаровар осталась: тело хрустальное ничем не прикрытое в темноте светится, кровь горячая из ступней израненных ручьем льется…
Подняла Вис голову к небесам темным, безлунным и воззвала к силам вышним:
— Как найти в этом саду мой пленительный цветок? Брожу я напрасно, ищу во мгле ночной солнце, — что проку от моих стараний? О ветер, друг влюбленных, пожалей хоть ты меня: ведь твои ноги не устают, они не кровоточат как мои! Найди моего ветреного друга! Знаю, не меня одну он соблазнил, не одну меня лишил покоя, но все равно я без него жить не могу. Отыщи его, скажи, что я пришла! О злая судьба, как мне умилостивить тебя? Где ты, светлая луна? Освети путь моей заблудшей душе, приведи меня к возлюбленному, который так похож на тебя!
И тут на западе появилась серебристая луна, тьма ночи отступила, растаяла, и Вис увидела Рамина, который сладко спал на ложе из цветов. Поскольку луна и Вис явились вместе, засияли ярким светом, Рамин проснулся, вскочил и сжал любимую в объятиях. Он стал гладить ее душистые кудри, целовать уста, и они соединились, слились как душа с душой.
Так они, наверное, миловались бы до утра, да вот незадача: ревнивому мужу подозрения покоя не давали. Обнаружив, что Рамина нет в лагере, он тотчас повернул назад, приехал во дворец. Кормилица увидала, что он во гневе (а она ведь не знала, что Вис всё-таки выбралась из своего чертога), и давай его успокаивать:
— Напрасно ты, государь, тревожишься, приди в себя, ведь никто к нам не входил и не выходил, погляди: твои печати не тронуты, ключи твои я с пояса не снимала!
Но шах ее и слушать не стал. Ворвался в покои Вис, — а пташка улетела! Нет красавицы царицы, опустела клетка золотая. Все покои обшарили и догадались, наконец, что беглянка по веревке в сад выбралась. Шах велел зажечь светильники, факелы и спуститься в сад.