Кажется, это было давным-давно. Сколько же лет прошло? Он стал высчитывать. Получалось, больше десяти лет не был дома, не видел родных улиц Шарлыка. Вроде бы десять лет — огромный срок, забыть можно и дома, и сельские улицы, а нет, зажмуришь глаза — и наяву все видишь. Вот и сейчас Родимцев представил свой дом, и мать, хлопочущую у печки, и сестренку Настю, перебирающую пшено. Тепло сейчас в доме, натоплено, лепешки, видно, печь собираются.
— О чем размечтались, товарищ генерал? — прервал его думы командир дивизии.
— Фу-ты, шайтан побери, воспоминания одолели, — засмеялся Родимцев.
— Завтра Новый год, — напомнил Анциферов, — встретить бы надо.
— Встретить-то встретим, но самая главная наша встреча будет там, — и Родимцев махнул рукой в сторону Кировограда. — А то, видишь, не для всех пока крыша есть, — показывая глазами на спящих на снегу солдат, подытожил генерал.
Так гвардейцы встречали новый, 1944 год. Но ни морозная ночь, ни отсутствие крова не испортили им настроения. Наоборот, они были счастливы, что видят радостные лица крестьян, избавившихся от гитлеровцев; счастливы, что движутся на запад, освобождая село за селом.
Приподнятое настроение омрачалось лишь тогда, когда гвардейцы видели на месте сел остовы сгоревших изб, чернеющие трубы запорошенных снегом печей да поросшие бурьяном плодородные черноземы Кировоградщины. В корпусе было много солдат, офицеров — уроженцев этих мест. Все они с гордостью рассказывали о том, какие богатые урожаи дарила их земля в мирное время, какими революционными традициями богата Кировоградщина.
Соскучившиеся по дому, по мирным делам бойцы наперебой предлагали жителям деревень подсобить в их нелегком крестьянском деле. А те старались получше встретить своих помощников, накормить, дать возможность немного перевести дух, набраться новых сил.
То там, то здесь можно было услышать неприхотливый разговор:
— Отец, дай, что ли, я косу тебе наточу.
— На, возьми, милок, наточи. — И дед, пряча улыбку в седые усы, тащил из сарая косу, умолчав, что вчера ее уже точил какой-то другой гвардеец. А ничего не подозревающий боец, кряхтя, брался за дело.
10
Трое суток, отведенных корпусу для подготовки к наступлению, промелькнули, как один день. К рассвету 4 января войска заняли исходное положение для наступления. Еще день ушел на силовую разведку: надо было уточнить передний край противника, расположение его огневых точек.
И вот 5 января, рано утром началась артиллерийская обработка переднего края и глубины обороны противника. Это был мощный десятиминутный огневой налет. Артиллеристы умело подавляли огневые точки врага. Затем зимнее утреннее небо распороли огненные всполохи прославленных «катюш». И наконец, после их залпа по переднему краю врага, войска корпуса в тесном взаимодействии с танкистами генерала Катукова пошли в атаку. Уже в самом начале наступления гвардейцы прорвали передний край противника. Развивая стремительное наступление на главном направлении Казарино — Ново-Водонос — Леленовка, дивизия генерала Огородова первой к исходу дня выполнила поставленную задачу. Действия бойцов дивизии отличались массовым героизмом, неудержимым порывом, самопожертвованием. Геройски сражалась рота лейтенанта Николая Авдеева. Стремительным рывком бойцы достигли вражеской траншеи, вступили с врагом врукопашную. В трудное положение попал сам лейтенант, Авдеев. Он оказался лицом к лицу с шестью гитлеровцами. Выстрелами из пистолета лейтенант уничтожил двоих. Третий фриц замахнулся на Авдеева тяжелым карабином, но лейтенант успел выхватить у него оружие и прикладом уложил фашиста на землю. В этот момент лейтенант почувствовал, как обожгло правую руку и двое фашистов навалились на него. В глазах потемнело, он стал терять сознание. Неожиданно один из фашистов неестественно обмяк и скатился с лейтенанта. Последним усилием воли Авдеев сбросил второго гитлеровца, и, как ему показалось, сделал это легко. Когда он с трудом поднялся, то увидел пред собой всеобщего любимца и балагура, двухметрового здоровяка Бориса Кашина. Тот, улыбаясь и тяжело дыша, деловито вытирал о перепачканный снег кинжал.