Быстро прорвав оборону врага, дивизия генерала Анциферова освободила от гитлеровцев десятки населенных пунктов. Во второй половине дня гвардейцы, продолжая развивать наступление, перерезали линию железной дороги на участке Андросово. И все же полностью задачу выполнить не смогли. Дальнейшее продвижение было остановлено организованным огнем противника.
Другая дивизия, которой командовал полковник Олейников, также успешно прорвала фронт обороны противника, открыв возможность для широкого маневра нашим танкистам. Но едва те рванулись вперед, как напоролись на большое минное поле. Узнав об этом, Самчук стал отчитывать по телефону разведчиков, проморгавших злополучное поле.
— Ладно, после отругаешь их, — остановил Родимцев. — Немедленно саперов вперед — даю час времени.
Послали несколько человек. Одним из первых ушел на задание со своим напарником рядовой Сергиенко. Доползли незамеченными, стали прокладывать проходы в минном поле, и тут их обнаружили гитлеровцы, начали обстреливать. Два фашиста даже выбрались из окопа и нагло подползли поближе, видно намереваясь взять бойцов в плен.
— Ишь, гады, будто на охоту вышли. Ты, Петро, снимай их мины, а я покараулю, — распорядился Сергиенко.
Подпустив зарвавшихся фашистов, он короткими очередями уничтожил их.
— Ну, долго ты там возиться будешь? — услышал Сергиенко недовольный голос Петра. — Смотри, здесь сколько этой гадости понатыкано, одному не управиться.
— А то я прохлаждаюсь, — ухмыльнулся Сергиенко. — Иду, иду…
Одна, две, три… Около ста противотанковых мин извлек Сергиенко и аккуратно обозначил вешками проходы. Именно по этому маршруту и пошли через час в прорыв танкисты. Когда Родимцеву доложили об умелых и решительных действиях рядового Сергиенко, генерал приказал представить его к ордену Красной Звезды.
— Герой, настоящий герой, — подытожил генерал.
Среди гвардейцев Родимцева были пожилые люди, у которых уже серебрились виски, и совсем юные. Но любой из них, кто побывал в атаке, видел кровь и смерть своего товарища, не знал страха в бою. Они уже не «кланялись всякому свистящему над головой снаряду, не теряли бодрости духа в самой сложной обстановке. Однажды после тяжелого боя Родимцев приехал в батальон, который потерял почти половину личного состава. Он думал, что застанет мрачных, озлобленных людей, увидит понурые, отрешенные лица, и не поверил своим глазам. У костра, возле небольшой сгоревшей хаты, сидели кружком бойцы. В середине круга небольшого роста рыжеусый солдат упражнялся на трофейном аккордеоне. Товарищи подгоняли его:
— Ну что ж ты, Гришка, фашистскую хреновину никак не освоишь. Давай, поторапливайся — петь хочется.
Слушая неприхотливый разговор бойцов, Родимцев ловил, себя на мысли, что он не в первый раз встречается с тем, как усталые гвардейцы не лежат вповалку, изнеможденные боем, а вот так, как эти, спокойно балагурят.
Казалось, люди отдали последние силы, еле держатся на ногах, а закончился бой — и они вспоминают про мирные годы, рассказывают про завод, где работали, про колхоз, где пахали землю, читают вслух письма, пришедшие из дома. Читают так, словно вокруг костра сидит одна семья и всех волнует, заботит, начал ли говорить малыш, как учится школьник.
Родимцев не случайно накануне, в разгар операции наведывался в полки, батальоны. Перед началом операции в корпус прибыло большое пополнение новобранцев, и его волновало, как поведут себя в бою новички. Все они с нетерпением рвались в бой, жадно тянулись к оружию, каждый из них хотел принять участие в освобождении родных сел, отомстить фашистам за немыслимые злодеяния. Сохранить боевой дух и вместе с тем научить молодых воевать Родимцев считал своей первой заботой. И огорчался, когда докладывали сводку об убитых, раненых. Сильно переживал, встречая новобранцев в медсанбате.
Однажды он заглянул в полевой медсанбат сразу после боя. Опираясь на палку, подошел черноволосый, худощавый юноша. Он участвовал в первом бою, уничтожил двух фашистов. У парня была одна просьба:
— Товарищ генерал, прикажите не отправлять в тыл, рана у меня легкая, заживет быстро.
— Здесь врачи командуют, — отговорился генерал.