Все приготовились к наступлению. Пулеметчики, среди которых был и Мигель, еще раз проверили «максимы», запаслись патронами. Артиллеристы хорошо замаскировали свои позиции, тщательно нанесли на планшеты вражеские цели. Даже врачи, с хорошо укомплектованными сумками, затаились в томительном ожидании атаки. А сигнала все не поступало. Прошел час, второй, третий… Хозяйственники раздали бойцам ужин. И снова томительные часы ожидания. Сиреневые сумерки, запутавшиеся в передовых окопах, принесли прохладу и назойливую трескотню цикад. В другое время их приятно слушать, мечтая под звездным небом, а сейчас они мешали, раздражали и отвлекали, так и казалось, что из-за них пропустишь сигнал атаки. Но его не было ни вечером, ни ночью, ни утром. И вот почему. Части 3-й и 20-й соседних бригад, первыми начинавшие наступление и после успеха которых должна вступить в бой бригада Листера, у самой линии обороны противника неожиданно натолкнулись на проволочные заграждения. Саперы оказались застигнутыми врасплох, людей, специально выделенных для проделывания проходов, не оказалось, и пока части стали перестраиваться, противник открыл ураганный огонь, прижал республиканцев к земле. Атака захлебнулась. Мятежники вызвали на подмогу авиацию. Замешкавшихся пехотинцев зажали в крепкие тиски и принялись обрабатывать авиацией, артиллерийским и минометным огнем.
Вскоре франкисты перешли в наступление. Основной удар пришелся в стык двух республиканских частей: бригады Листера и бригады анархистов. Бойцы одной из рот стойко сдерживали натиск врага. Почти не осталось патронов, а франкисты все штурмовали, штурмовали. По телефону сообщили, что подкрепление придет только к утру. Надо было выдержать еще одну ночь. И вдруг, когда над окопами повисли фиолетовые сумерки, с правого фланга к командиру прибежала запыхавшаяся девушка в военной форме. Это была Франческа. Сквозь слезы горечи, обиды и стыда она сообщила, что часть анархистов снялась с места и оставила позиции. Они ушли тихо и незаметно, их командир считал, что держать оборону, да еще ночью, было бы безумием. Это походило на предательство. «Трусы, лжецы, хвастуны», — размазывала по лицу слезы Франческа. Она не хотела возвращаться в свою часть.
Командир роты, выслушав это сообщение, принял срочные меры, чтобы прикрыть оголенный фланг. Он отобрал небольшую группу и приказал бойцам выдвинуться вправо, создать видимость, что фланг прикрыт. Девушку-анархистку, пожелавшую участвовать в ночном бою, по совету Павлито, назначили вторым номером к коммунисту Мигелю. Так они встретились вновь. Бригаде Листера удалось выдержать натиск врага до подхода резервов. Теперь перед ней вновь встала задача овладеть телеграфом.
13
Бригада готовилась к штурму. Надо было срочно провести ночную разведку. И командир включил в разведывательную группу Мигеля и Франческу, как хорошо знающих эту местность. Им было приказано разведать проходы в проволочных заграждениях перед зданием телеграфа, выявить пулеметные точки.
Спать в эту ночь никто не ложился. Ждали возвращения разведчиков. Прошли все обусловленные сроки, а от разведчиков «ни слуху ни духу». Единственное, что всех успокаивало, — это тишина возле телеграфа. Значит, прошли незамеченными. Но спокойствие, тишина оказались кратковременными. Неожиданно километрах в трех перед окопами республиканцев раздались пулеметные очереди, разрывы гранат, одиночные винтовочные выстрелы. Противник принялся освещать ракетами передний край. Канонада приближалась, пулеметные очереди заставили бойцов укрыться за бруствером. А еще через некоторое время в окоп свалились запыхавшиеся разведчики. Один, второй, потом показались ноги в лакированных сапогах, испуганные глаза пленного офицера. Следом за ним появились еще два наших разведчика — здоровяк сержант и небольшого роста щупленький солдат, который норовил вывернуться из стальных объятий сержанта и пуститься обратно. Наконец солдатик обессилел в этой неравной борьбе и, размазывая руками хлынувшие слезы, устало опустился на дно окопа. Когда солдата подняли, все увидели, что это была Франческа.
— Жених ее остался там, — показал рукой в сторону противника здоровяк сержант. — Наткнулись мы на засаду, когда возвращались обратно, фашисты накрыли нас на голом месте. Ну, парень ее и вызвался прикрыть наш отход. На верную смерть, конечно, остался, но иного выхода у нас не было. Хотела и она остаться с ним вместе, но Мигель приказал ей уходить — зачем двоим погибать. Девчонка взбунтовалась, кричала все про свободу личности, отказывалась подчиняться и все норовила за пулемет лечь вместе с Мигелем. Ну, что нам оставалось делать? Пришлось силой увести, уж больно жалко ее, молодая, жить да жить. Оно, конечно, вопреки воли ее, вроде бы, по философии анархистов, насилие над личностью учинили, но ведь и она виновата: воинский приказ отказывалась выполнять. Так что мы квиты. — Сержант заботливо посмотрел на девушку, сиротливо забившуюся в угол окопа.