Часть пятая
ОГНЕННАЯ ДУГА
1
Родимцев вернулся в Верхнюю Ахтубу, когда здесь заканчивалось формирование вновь созданного стрелкового корпуса, полным ходом шла подготовка личного состава. Несмотря на то что Сталинградская победа гулким эхом пронеслась по планете, вселяя надежду и радость в сердца миллионов порабощенных людей, все понимали, что фашизм еще жив, что гитлеровцы попытаются взять реванш за фиаско на Волге. Понимали это и бойцы, прошедшие выучку в сталинградских развалинах, понимали и новички, впервые попавшие на фронт. Понимали все — и рядовые, и командиры. Скоро стали поступать и подтверждения. Разведчики докладывали, что враг готовится к широкому наступлению. В крупных штабах стало известно и кодовое название, которое дали гитлеровские генералы предстоящей операции, — «Цитадель».
Планируя операцию «Цитадель», немецкие стратеги готовились нанести на Курском выступе встречные удары: один из района Орла, а другой из района Белгорода. Командующими этими группировками Гитлер назначил своих самых опытных фельдмаршалов — фон Манштейна и фон Клюге. Перед ними была поставлена цель окружить советские войска в районе Курска и уничтожить их.
Гитлер скрупулезно готовился к этой операции. Конечно, ни комкор Родимцев, ни даже командарм Жадов не могли тогда знать, какими силами будет играть ва-банк завоеватель Европы. Но там, в Москве, на столе Верховного уже лежали разведсводки, свидетельствовавшие о том, что фашисты собираются пустить в дело козырные карты. Судя по докладам Генерального штаба, Гитлер значительно увеличил численность своих армий, оснастил их новейшей техникой.
Для проведения задуманной операции фюрер поставил под штандарты своих фельдмаршалов 50 лучших дивизий вермахта, в том числе 16 танковых и моторизованных, в общей сложности около 2700 танков и самоходных орудий, более 2000 самолетов. В окопах ждали приказа о наступлении около 900 тысяч солдат и офицеров. Среди них головорезы из танковых эсэсовских дивизий «Викинг», «Мертвая голова», «Великая Германия», «Рейх», «Адольф Гитлер».
Конечно, советское командование, узнав о намерении противника, тоже не теряло даром времени. Ставка разработала четкий план и планомерно стала его осуществлять. В короткий срок скрытно была организована жесткая, глубоко эшелонированная, насыщенная проволочными и противотанковыми заграждениями оборона с несколькими рубежами, глубина которых достигала десятков километров.
Советское командование планировало измотать противника на нашей обороне, уничтожить его танки, а затем, введя свежие резервы, перейти в общее наступление и уничтожить основную группировку противника.
Корпус генерала Родимцева попал в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. Вернувшись из Москвы, комкор застал своих однополчан на новом месте, в лесу неподалеку от деревеньки Кутье. Утопающая в зелени, благоухающая ароматами садов деревушка казалась настоящим раем, напоминала об уже далеких мирных днях. После Сталинграда, где гвардейцам почти полгода приходилось жить в канализационных трубах, в сырых полузатопленных блиндажах, в насквозь простреливаемых зданиях, Кутье показалось роскошным курортом. Адъютант Шевченко, соскучившийся по генералу, не знал, куда усадить комкора, и, что совсем уж для него не было характерно, рассказывая о последних новостях в дивизии, хитрил, пытаясь узнать, кто из ветеранов-штабистов останется в дивизии, а кто пойдет в штаб корпуса. Но так ничего и не выведав, повел Родимцева в дом, где разместился штаб корпуса. Это был небольшой сруб под аккуратно выкрашенной крышей. Две небольшие светлые комнатки. Старый круглый стол, этажерка с книгами и кованый, с большим замком сундук располагали к благодушному настроению. Молодая хозяйка, встретившая генерала на крыльце хлебом и солью, своим певучим курским говорком радостно приветствовала воинов:
— Рады встретить вас, дорогие наши защитники. Отдыхайте, набирайтесь сил, только бы дорога дальше на восток супостатам была закрыта.
Много встреч с мирными жителями было за войну у генерала. Запомнились и те, первые, на Украине, когда крестьяне молча и обиженно смотрели им вслед при отступлении, и те, неистовые, когда держали оборону под Тимом, у поселка Красный Кут. И те, суровые, когда один взгляд говорил больше, чем многие фразы, — в Сталинграде, в доме Павлова. И в Москве, в метро, когда усталые глаза полуголодных женщин в потертых рабочих ватниках светились верой в победу. Генерал не знал, как объяснить, но он точно знал, что все они, эти встречи, вселяли в него, в сердца его подчиненных какой-то дух неодолимости, неистовую ненависть к фашистам. Даже сейчас, когда они находились в резерве и занимались боевой учебой, неудержимость, наступательный дух чувствовались во всем. Даже темы боевых занятий теперь резко отличались от тех, которые приходилось проводить в первый год войны. Гвардейцы с особым настроением отрабатывали такие темы боевых занятий, как «Прорыв обороны противника», «Форсирование водных преград», «Ввод вторых эшелонов». И хотя корпус находился в резерве, в обороне, каждый, от солдата до генерала, понимал, что войска готовятся к наступательным действиям.